Русская философия как человековедение

По Татищеву, в мире действуют три закономерности: богоданный «естественный» закон, в основе которого лежит утилитарный принцип разумного эгоизма; «божественный» закон – это уже закон «письменный», излагающий слово божие в библии; «церковный» закон, выработанный клириками как предписания для повседневной жизни людей. Между вторым и первым законами больших расхождений нет («никакой разности быть не может»). Оба они осуждают рабство: «О господине в законе естественном то находим, что человек должен другому всякого добра желать и благодеяние показывать, как самому себе, а не делать того, чего себе не желает, что и письменный Закон Божеский утверждает; и хотя пленник за неприятеля почитается, однако ж оное до тех мест, доколе он совершенно покорен, тогда уже покоривший не имеет правости оного покоренного чем-либо вредить, но, по словам Христовым, оного бывшего врага любить и добро делать: по сему видится, рабство и неволя противно закона христианского» (Татищев В. Н. Рассуждение о ревизии поголовной. Цит. по: Петров Л. А. Общественно-политическая и философская мысль России первой половины XVIII века. Иркутск, 1974. С. 97).

Церковный же закон из-за проповеди аскетизма чаще всего не соответствует земной устремленности человека. Первым отечественным религиозным философом, специально рассматривавшим проблему человека, считается Г. С. Сковорода. «Для Сковороды ключ ко всем разгадкам жизни, как космической, так и божественной, есть человек, потому что все вопросы и все тайны мира сосредоточены для него в человеке… Не разгадав себя, человек не может ничего понимать в окружающем; разгадав же себя до конца, человек проникает в самые глубокие тайны Вселенной» (Эрн В. Ф. Г. С. Сковорода. Жизнь и учение. М., 1912. C. 214). В этой характеристике схвачена суть антропологических построений философа. Человек, считает он, есть микрокосм, который мистически через откровение Бога, через символический мир Библии связан с макрокосмом, Вселенной. Человек двойственен: он – «внешнее тело» и, одновременно, «мысль»: «мысль есть главная наша точка и средняя. А посему-то она часто и сердцем называется. Итак, не внешняя наша плоть, но наша мысль, – то главный наш человек. В ней-то мы состоим, а она есть мы» (Сковорода Г. С. Собр. соч. T. I. М., 1973. С. 128). И далее: «Истинный человек есть сердце в человеке, глубокое же сердце и одному только Богу познаваемое не что иное есть как мыслей наших неограниченная бездна, просто сказать душа, то есть истое существо, и сущая истина, и самая эссенция (как говорят), и зерно наше, и сила, в которой единственно состоит (сродная) жизнь и живот наш» (Там же. С. 142). Человек овладевает миром путем самопознания, а облагораживая свое сердце, «внутреннего человека», выполняя замысел Бога о человеке, становится его орудием.

Заигрывание Екатерины II с Дидро, Вольтером, Д’Аламбером, создание «Комиссии по сочинению проекта Уложения» вплоть до Пугачевского восстания создавало иллюзию начала прогрессивных изменений в социальной жизни России. Судьбы народа и крепостное право, проблема человека и его свободы стали объектом постоянных раздумий русских мыслителей, в том числе и из среды аристократической верхушки, близкой к Екатерине II.

Однако наиболее интересные решения названных проблем мы находим не в сочинениях демагогов официального просветительства, а в работах дворянских оппозиционеров. Один из них, князь М. М. Щербатов, в утопическом романе «Путешествие в землю Офирскую г-на С… Швецкаго дворянина» подробно исследует судьбу и роль человека в современном обществе.

По Щербатову, человек от природы зол, «поврежден в нравах», что, по существу, и определяет его конфронтацию механизму государственной машины. Государство, хотя и ограничивает человека в проявлении его сущностных сил, становится неизбежным регулятором общественных отношений.

Вместе с тем человек как существо родовое связан через Бога единой причинно-следственной связью с людьми, что определяет равенство всех людей. Щербатов задался целью «примирить» эти две характеристики человека, создать такую его модель, которая отвечала бы предложенной им концепции дворянско-монархического «идеального» государства. Испытывая несомненное влияние просветительской философии, Михаил Михайлович обратился к внутренней, нравственной природе человека. По его мнению, необходимо, чтобы человек через систему нравственного воспитания почувствовал свою причастность к человечеству, свою ответственность за его судьбу, поскольку малейший негативный поступок человека отражается на благополучии мира в целом.