Русская история. В самом сжатом очерке

Таким образом уже к лету 1905 г. рабочее движение захватило и соседние слои, оно начало тащить за собой всю мелкобуржуазную массу, начиная от ее интеллигентской верхушки и кончая ее деревенскими низами. Хотя максимум крестьянского движения в 1905 г. приходится на осень, а не на весну и не на лето, — так что я забегаю вперед, — но разрешите все-таки сказать два слова относительно этого крестьянского движения. В нашей исторической литературе мы имеем дело с систематической и чрезвычайно тонкой фальсификацией в этом отношении. После революции Вольное экономическое общество издало 2 тома корреспонденций с мест о крестьянском движении, или, как там написано, «об аграрном движении 1905—1907 гг.». В этих двух томах, содержащих в себе, как будто, документы, корреспонденции с мест, проводилась та идея, что во главе крестьянского движения шла сельская буржуазия, шел кулак. Так как я историк и в качестве историка страдаю фетишизмом документов, верю документам, я попался на эту удочку, и в моих старых книгах вы найдете такие же вещи. После этого мы докопались до губернаторских и жандармских донесений с мест. Это были тоже корреспонденции, но корреспонденции совершенно деловые, корреспонденции людей, не заряженных никакими социальными заказами, как корреспонденции Вольного экономического общества. И оказалось, что движение не только не руководилось кулаками, но шло против кулаков. Жандармы и губернаторы в целом ряде случаев сообщали, что движение идет не только против помещиков, но и против разбогатевших крестьян, в особенности когда они арендовали помещичьи земли и становились на место помещиков. Крестьяне брали объективную действительность: раз ты арендуешь помещичье имение, то ты все равное что помещик, а что ты наш же крестьянин из нашей же деревни, — на это нам наплевать. И они громили кулаков, а кулаки их резали, организовывали специальные дружины для избиения бедняков. Крестьяне были единым целым только против помещиков, — как только те были сброшены хоть на минуту, классовая борьба в деревне вспыхивала с невероятной остротой. Вольное экономическое о-во, я не знаю — вольно или невольно, думаю что скорее — вольно, искажало действительность в угоду тому классу, к которому оно само принадлежало и к которому принадлежали его корреспонденты в деревне, ибо корреспонденты эти конечно были из кулаков, и они себя изображали вождями. Какие были кулаки, — я вам приведу только два примера. — Некий Шевлягин. У него было 7 тыс. десятин земли. Его громили так же, как и помещиков, но официально в документах его называли Насоном Дмитриевым, а не «Дмитриевичем»: значит это не был даже купец, потому что купцов писали — «вичем», — это был крестьянин, но он владел 7-ю тысячами десятин земли, и его громили. Некоторые в донесениях называются помещиками. Некий Потамошнев, которого сам губернатор охарактеризовал с самой скверной стороны, зовется помещиком, а дальше видно, что этот Потамошнев — из крестьян той же волости и т. д. Вот каковы эти помещики, чумазые помещики, и вот этих чумазых лэнд-лордов биди так же, как били помещиков. Воображать себе нашу деревенскую революцию, как что-то такое самостоятельно крестьянское, руководимое верхними слоями крестьянства, — я не знаю, может быть в ХVIII в. так было, может быть в XVII в. так было, но в XX в. этого не было. В XX в. крестьянское движение руководилось рабочими. И то, что я вам говорил по поводу крестьянского движения 1902 г., абсолютно верно и по отношению к движению 1905 г. Крестьяне уходят на заработок в города, там наполняются забастовочным духом, возвращаются в деревню, становятся во главее крестьян, которые громят помещичьи усадьбы» и т. д. Это повсеместное явление. Надо иметь в виду, что эти губернаторские, жандармские донесения по самому характеру не имели никакого расчета подделывать действительность, — это были секретные донесения, они изображали то, что действительно видели жандармы, губернаторы и их чиновники. Видели они такую картину: иногда это были донецкие рабочие шахтеры, которые действовали особенно энергично и пускали в ход динамит, которым они привыкли действовать в шахтах, иногда — рабочие бринского арсенала и т. д., — вот кто стоял во главе этих отрядов. Наша крестьянская революция 1905 г., возникла в атмосфере, созданной рабочей революцией. Рабочая революция тащила крестьянскую массу, тащила бедняцкие, середняцкие массы за собой, ими руководила, пропитывала их своими лозунгами и пропитывала до того, что крестьяне, которые начали революцию несомненно искренними монархистами, во вторую Думу, осенью 1906 г., выбирали сплошь и рядом эсеров, эсдеков, трудовиков и т. п., т. е. людей, которые определенно шли против царя, выбирали людей неблагонадежных, которых арестовывали и о которых они знали, что те сидели в тюрьме за то, что боролись с царем. Крестьяне отлично знали это, но все-таки выбирали их в Думу. Вот как изменилось настроение крестьянства за это время, изменилось конечно под воздействием пролетарской революции, под воздействием рабочего движения. Эти факты настолько четко обосновывают гегемонию пролетариата в нашей буржуазной революции 1905 г., что лучшего оправдания теории историей нельзя себе и представить. Гегемония пролетариата в буржуазной революции была ведь выведена Лениным теоретическим путем, но история эту теорию оправдала на все 100%. Мыслить нельзя крестьянскую революцию 1905 г. без пролетариата как вождя.