Русская книга о Марке Шагале. Том 2

Педагогическую систему Шагала нельзя было назвать организованной системой, заранее им разработанной, она скорее носила стихийный характер. В его натуре больше преобладал художник, чем педагог. Но одного его присутствия в классе было достаточно, чтобы ученики уловили, чего ему хотелось добиться от них.

<…> Мне удалось быть непосредственным наблюдателем живописного творческого процесса Марка Шагала. Это случилось в один из летних дней (1919?) года, когда Шагал с Пэном отправились на этюд, пригласив как ученика и меня. Выбранное место в пригороде отличалось романтичностью: в пойме реки Витьбы (приток Западной Двины) по пересеченному рельефу были живописно разбросаны маленькие, в основном деревянные, домики и церквушки. Я наблюдал главным образом за работой Шагала, так как манера письма Пэна была мне хорошо известна.

Меня удивила быстрота движений кисти Шагала по холсту. Казалось, он спешит скорее построить композицию, чтобы не потерять самого главного, что увидел его острый глаз. На первом плане появился бревенчатый домик, написанный синим цветом. Второй план был изображен такими же минорными тонами. В течение трех часов картина была закончена. Она выглядела великолепно. Я настолько был поглощен работой Шагала, что мне показалось, что изображенный им дом и в натуре был покрашен синим²⁶. И я тут же вспомнил витебского уличного скрипача, которого Шагал изобразил с зеленым лицом²⁷ – ведь у него действительно была землисто-зеленая кожа! Тогда я понял, что Шагал видит окружающий мир реально, наделяя его какими-то свойствами, недоступными обыденному восприятию. Подобно Андерсену, он был фантастом, сказочником и удивительно умел сочетать романтику и реализм. <…> Характерно, что подход Шагала к натюрморту был таким же, как и к живой натуре. В этом я убедился, присутствуя при постановке Шагалом натюрмортов, – они ставились как одушевленные, предметы общались между собой, разыгрывая какие-то увлекательные сцены.

<…> Хотя Шагал не был человеком, так сказать, «практичным», когда дело заходило об училище, он проявлял изрядный организаторский талант: за сравнительно короткий срок добился от властей Витебска предоставления хорошего здания (большого двухэтажного особняка местного богача Вишняка). Именно Шагалу принадлежит заслуга привлечения в училище для преподавания (хотя бы на короткий срок) видных художников, скульпторов, историков искусства – Добужинского, Фалька²⁸, Малевича, Ермолаевой, Ромма и других. Наряду с мастерской Шагала была живописная мастерская Пэна, скульптурная мастерская Д.А. Якерсона. В дальнейшем организовалась мастерская Малевича, был приглашен архитектор Эль Лисицкий.

Мы, оставшиеся в живых бывшие ученики училища, считаем те годы, несмотря на все материальные трудности, периодом духовного ренессанса. В этом заслуга не только выдающихся педагогов, но и то обстоятельство, что Витебск, не подвергшийся оккупации во время империалистической войны, избежавший катаклизмов гражданской войны (советская власть в городе была прочно установлена буквально на следующий день после Октября), стал в то время центром культуры Белоруссии. Здесь волей большевистской партии открываются высшие учебные заведения (в том числе консерватория с очень сильным педагогическим составом), народный университет²⁹, где читали лекции видные ученые. На этом фоне и художественное училище было обязано поддерживать высокий уровень преподавания (не случайно вскоре ему был присвоен статус вуза). <…>

С приходом Малевича училище получило дополнительный мощный импульс. По инициативе Шагала и Малевича были организованы две экскурсии студентов и педагогов в Москву для знакомства с современным искусством. Я участвовал в экскурсии 1919 года³⁰ (Малевич и Шагал ездили вместе с нами). Поездка продолжалась много дней. Ехали в теплушках, расписанных лозунгами и увешанных транспарантами с такими текстами: «Ниспровержение старого мира искусств да будет вычерчено на ваших ладонях»; «Наш загорится девиз – все заново! Стой и дивись»! и т. д.

<…> Коллектив училища, хотя и отличался спаянностью, был неоднороден во взглядах на искусство. Малевич организовал общество «Уновис» («Утвердители нового искусства»). Туда входили студенты из мастерских Малевича и Якерсона, занимавшиеся изучением кубизма, кубофутуризма и супрематизма. Они носили на рукавах пришитый матерчатый «черный квадрат» на белом фоне. Показательно, что родившаяся в то время у Малевича дочь³¹ была названа Уна (от «Уновиса»).

Преподаватели и учащиеся ВНХУ перед отъездом в Москву. В центре – К.С. Малевич. Витебск, 5 июня 1920