Русская колыбельная

— Что? — Альберт приоткрыл рот в удивлении. — Я…

— Любишь меня, спрашиваю?

— Лин, я же не о том…

— Любишь?!

— Да…

— Тогда в чем проблема? — Лин не дала ему договорить. — Ты любишь меня. Я тебя. Этот Адкинс — опасный сумасшедший, и зря ты попытался с ним разобраться. Сдай дело. Забудь о нём. Всё будет хорошо.

— Лин… — Альберт едва не ударил кулаками по столам от раздражения. — Да, это из–за Адкинса. Именно поэтому я не могу просто взять и сдать дело. Ведь если я не разберусь с этим для него, то, как я разберусь с этим для себя?

— Ты просто не справился с больным мозгом. Он сумасшедший. И ты не потянул. Это нормально.

— Я должен разобраться!

— Как–нибудь разберёшься, — флегматично пожала плечами Лин.

— Я должен ему помочь!

Лин, откинулась на спинку дивана, сложила руки на груди и скривила губы.

— Ну, конечно, помочь должен. Не ври себе. Первый раз в жизни столкнулся с тем, что тебе не по зубам. Гордость взыграла?

— Лин!

— Что «Лин»?! — она взглянула в чашку и поморщилась. — Пусто! Плеснуть бы тебе в морду… И ты ещё называл меня эгоисткой? Тебе настолько насрать на всё и на всех, кроме себя, что ты готов ради своего… да чтоб тебя! Это настолько дороже меня?!

— Да не дороже! — лицо Альберта покраснело. — Тебе просто не понять!

— Уж простите, — издевательски протянула Лин. — Великие мысли нашего золотого мальчика не объясняли на факультативах!

— Да нет, это объясняли на тех курсах, с которых отчислили нашу недоучку!

Если у Альберта от злости лицо краснело, то у Лин — бледнело. Красный и распалённый Альберт понял, что сказал, только тогда, когда увидел, что губы его жены слишком уж сильно выделяются на белой, как бумага, коже.

В такие моменты от Лин нужно бежать. Она может сделать любую глупость. На краю сознания у Альберта промелькнуло давнее воспоминание, как она едва не запустила в него кипящим чайником.

Но сейчас он почувствовал что–то совсем иное. Лин замерла, а ее лицо так и не ожило.

А потом она молча поднялась и стала надевать пальто.

— Лин? — Альберт тихо переспросил. — Лин? Ты куда?..

— Не знаю, — холодно ответила та, глядя вперёд, вникуда. — Может быть мне нужно побыть одной. А может быть я пойду, залезу на крышу казино «Вавилонская башня» и спрыгну с него. А может что–то ещё. Почему бы тебе не посидеть в этом грёбаном дайнере и не оставить меня в покое?

— Лин…

Альберт прикоснулся к жене, взял её за кончик рукава. Та замерла.

— Я сейчас тебя ударю, — прошептала она.

Её руки тряслись. Альберт понял, что она на грани, и отпустил рукав. Он думал, что она просто уйдёт, но Лин, прежде чем сделать шаг, произнесла:

— Если так сильно хочешь его понять — проведи сеанс под фанейротимом. Тогда уж точно поймёшь, золотой мальчик.

С прямой спиной, как королева, Лин прошла к выходу из дайнера. Вышла. Пошла так, чтобы Альберт не мог видеть её из своего окна. Но Альберт туда и не смотрел, потому что знал, что она бы этого не хотела.

Он перебирал памяти все разы, когда они ссорились, и не мог вспомнить подобной реакции. Они с Лин говорили другу–другу вещи и пообиднее, но там всё было иначе, не так, как сейчас. Альберту захотелось позвонить Лин, сказать что–нибудь, но он не хотел ее беспокоить.

К тому же, она ушла, даже не попытавшись его понять.

Альберт сидел за столом и не моргая смотрел в пустую чашку из–под кофе. На высохший ободок жидкости, пятна на белой керамике.

— Закажете что–то ещё?

— А?

Молоденькая официантка почему–то сделала шажок назад, повторив уже менее уверенно, выражение её лица считать не получилось. Альберту стало неловко, захотелось взглянуть в зеркало или умыться.

— Закажете что–то ещё? — повторила она

— Я… — произнёс Альберт, и тут же закрыл рот и покачал головой

— В таком случае, ваш столик… извините.

— Конечно.

Он приложил телефон к портативному терминалу, оплатил две чашки кофе, и вышел из дайнера. Шёл снег, некрупный, но частый. Стало холоднее.

Альберт не чувствовал холода. Некоторое время он стоял, склонив голову, пытаясь в вытоптанном снегу рассмотреть следы жены. Ведь наверняка же они там были. Может по ним можно бы её найти? Альберт стоял и смотрел так долго, что в определённый момент подумал, что и в самом деле их рассмотрел, а потом он вспомнил, что не знает, в какой обуви сегодня Лин, и нервно рассмеялся.

Альберт сделал шаг. Потом ещё один. А потом ещё и ещё, просто пошёл, двинулся куда–то, сам не зная куда, так и не подняв головы, будто скрывая своё лицо. Он шёл совсем близко к дороге, потому что проезжающие мимо машины, запах озона, жжёного масла и просто едкого выхлопа немного оживлял его, может и отвлекал.

Вглядываясь в лица встречных прохожих, изредка замечая рекламные вывески, иногда ловя ответные взгляды пешеходов и автомобилистов, Альберт шёл вперёд.

В голове было пусто. Альберт поймал себя на том, что, обычно, у него в голове почти всегда происходят какие–то процессы, почти всегда продолжается внутренний диалог, но теперь его нет.