Русская Литература XIX века. Курс лекций для бакалавриата теологии. Том 1

На фоне мятежного Пугачёва, которому «улица тесна и воли мало», Гринёв и впрямь выглядит не столь ярким. Но ведь и всё по-настоящему мудрое и глубокое чуждается блеска и треска. «Вот как просто и тихо говорит он Пугачеву: “Нет… я природный дворянин; я присягал государыне императрице; тебе служить не могу… велят идти против тебя – пойду, делать нечего… Голова моя в твоей власти: отпустишь меня – спасибо; казнишь – Бог тебе судья; а я сказал тебе правду”. Однажды он уже был готов к виселице и вот снова становится на край бездны. Но слова он говорит смиренные и неяркие. То, что он говорит, – утверждает В. С. Непомнящий, – так же просто и тихо, как стихотворение “Я вас любил”, где страсть отступает перед любовью, а красота скрывается в правде, где поэтическое слово не сверкает, не гремит, а почти безмолвствует. Он отвечает Пугачеву с любовью, отвечает, как человек, у которого правда и “воля” внутри, которому никакая улица не тесна. В его словах та скрытая гармония, которая ещё сильнее явленной, и просты эти слова потому, что идеал всегда прост».

И всё же Пушкин не случайно назвал свой роман «Капитанская дочка». «Если Гринёв – исключительный герой, то Маша – идеальная героиня, именно она выше мира, в котором царствуют соблазн, грех, ошибки, – замечает В. Ю. Троицкий. – Она ни разу не соблазняется, не отступает от предначертанного ей места в мире, включая высшую иерархию ценностей. Все вынуждены отпадать от бытия, всем знакомо это падение. И лишь Маша не знает падения. Маша всегда остаётся самотождественной и чистой и не вступает ни в какое соприкосновение с несоответственной ей неполнотою и лукавством мира».

Патриотические стихи «Клеветникам России»

Пушкин написал в критических обстоятельствах, связанных с польским восстанием 1830 года:

О чём шумите вы, народные витии?
Зачем анафемой грозите вы России?
Что возмутило вас? волнения Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,
Вопрос, которого не разрешите вы.
     Уже давно между собою
     Враждуют эти племена;
     Не раз клонилась под грозою
     То их, то наша сторона.
     Кто устоит в неравном споре:
     Кичливый лях иль верный росс?
Славянские ль ручьи сольются в русском море?
     Оно ль иссякнет? вот вопрос.
     Оставьте нас: вы не читали
     Сии кровавые скрижали;
     Вам непонятна, вам чужда
     Сия семейная вражда;
     Для вас безмолвны Кремль и Прага;
     Бессмысленно прельщает вас
     Борьбы отчаянной отвага —
     И ненавидите вы нас…
     За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
     Мы не признали наглой воли
     Того, под кем дрожали вы?
     За то ль, что в бездну повалили
     Мы тяготеющий над царствами кумир
     И нашей кровью искупили
     Европы вольность, честь и мир?
Вы грозны на словах – попробуйте на деле!
Иль старый богатырь, покойный на постеле,
Не в силах завинтить свой измаильский штык?
Иль русского царя уже бессильно слово?
     Иль нам с Европой спорить ново?
     Иль русский от побед отвык?
     Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
     От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясённого Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?
Так высылайте ж нам, витии,
Своих озлобленных сынов:
Есть место им в полях России,
Среди нечуждых им гробов.