Русская Литература XIX века. Курс лекций для бакалавриата теологии. Том 1

А. С. Пушкин о главном конфликте комедии и об уме Чацкого

В конце января 1825 года в письме к А. А. Бестужеву из Михайловского А. С. Пушкин писал: «Слушал Чацкого, но только один раз и не с тем вниманием, коего он достоин. Вот что мельком успел я заметить:

Драматического писателя должно судить по законам, им самим над собою признанным. Следственно, не осуждаю ни плана, ни завязки, ни приличий комедии Грибоедова. Цель его – характеры и резкая картина нравов. В этом отношении Фамусов и Скалозуб превосходны. Софья начертана не ясно <…> Молчалин не довольно резко подл; не нужно ли было сделать из него труса? старая пружина, но штатский трус между Чацким и Скалозубом мог быть очень забавен. Разговоры на бале, сплетни, рассказ Репетилова о клубе, Загорецкий, всеми отъявленный и везде принятый, – вот черты истинно комического гения. – Теперь вопрос. В комедии “Горе от ума” кто умное действующее лицо? ответ: Грибоедов. А знаешь ли, что такое Чацкий? Пылкий и благородный молодой человек и добрый малый, проведший несколько времени с очень умным человеком (именно с Грибоедовым) и напитавшийся его мыслями, остротами и сатирическими замечаниями. Всё, что говорит он, – очень умно. Но кому говорит он всё это? Фамусову? Скалозубу? На бале московским бабушкам? Молчалину? Это непростительно. Первый признак умного человека – с первого взгляду знать, с кем имеешь дело, и не метать бисера перед Репетиловыми и тому подобными».

Прежде всего, отметим, что Пушкин тонко почувствовал глубочайший лиризм «Горя от ума» – комедии в стихах, а не в прозе, а потому являющей в каждом персонаже тайное присутствие автора. Грибоедов «проговаривается» как автор не только в Чацком, но и в Фамусове, Скалозубе, Хлёстовой, придавая всем героям комедии в той или иной мере качества и свойства своего ума. В результате лирическая комедия проигрывает в объективности, но зато выигрывает в поэтичности: мы всегда видим лицо автора сквозь лица персонажей и в их репликах слышим его негодующий или сочувствующий голос. Этот «избыток» авторского присутствия насторожил Пушкина не только в изображении Чацкого, но и в резких штрихах, положенных на характеры других действующих лиц.

Но главное замечание Пушкина связано, конечно, с сомнением в доброкачественности ума Чацкого. Пристало ли умному человеку «метать бисер» перед людьми, заведомо не способными понять его? Грибоедов не вывел своего умного и пылкого оратора-обличителя на площадь, не столкнул его в героической схватке с политическими антагонистами. Он увёл Чацкого в глубину повседневной жизни и поставил его лицом к лицу с подлинным противником, силу которого декабризм недооценивал и не ощущал. Зло таилось, по Грибоедову, не в административном режиме и не в царизме как таковом: оно укоренилось в нравственных устоях целого сословия, на котором стояла и из которого вырастала российская государственность. И перед властной силой этих устоев просвещённый разум должен был почувствовать свою беспомощность.

Фамусовский мир

В чём видят смысл существования люди фамусовского общества? Прежде всего, заметим, что это не простые патриархальные дворяне типа Ростовых Л. Н. Толстого или Лариных А. С. Пушкина: перед нами ещё и люди служилого сословия, государственные чиновники, а их быт – тот самый «государственный быт», который решили перевернуть храбрые декабристы-«прапорщики». Что является предметом вожделенных мечтаний Молчалина? – «И награжденья брать, и весело пожить». А Скалозуба? – «Мне только бы досталось в генералы». Чем привлекателен Скалозуб для Фамусова? —

Известный человек, солидный,
И знаков тьму отличья нахватал;
Не по летам и чин завидный,
Не нынче завтра генерал.

В фамусовском мире люди постоянно заботятся о том, что враждебно душе, а потому это люди, потерявшие себя, живущие не собою, а химерами «чина», «богатства», «знатности», внешними формами жизни, бесконечно далёкими от её истинной сути. Дело, например, для них не существенно, а важнее видимость дела. Фамусов так и говорит:

А у меня, что дело, что не дело,
Обычай мой такой:
Подписано, так с плеч долой.

Они более озабочены не тем, что они есть на самом деле, а тем, как они выглядят в глазах других людей. Поэтому чинопочитание в самых унизительных формах представляется им нормой существования. Фамусов, например, с восхищением рассказывает об унизительном шутовстве Максима Петровича и ставит его в пример Чацкому: «Учились бы, на старших глядя». А Молчалин с убеждённостью заявляет: «Ведь надобно ж зависеть от других». – «Зачем же надобно?» – «В чинах мы небольших».