Русская литература XVIII века. Петровская эпоха. Феофан Прокопович. Учебное пособие

«Речь» носит просветительский (мы бы сказали, сначала церковно-просветительский, а затем житейско-просветительский) характер. Понимая, что перед ним отрок, Феофан рассказывает ему, что есть царствие Божие, правда Божия, что есть цель жизни, размышляет о временном и вечном, о спасении души. Пожалуй, наиболее занимательным в «слове» является огромное количество вопросов с нагнетанием одного на другой: вопросы «куды же?», «что же делать для спасения души?», «для чего ты родился?» (II, 215, 216). Феофан стремится не только нарисовать перспективу жизни, но и нацелить отрока и «слышателей» на её осмысление. Традиция перебивки риторических периодов вопросами идёт от античности. Проповедник рисует жизнь некоего человека от рождения до смерти, перебивая каждый этап в его жизни вопросом «а после?», причём эти вопросы задаёт некий наставник (как в диатрибе античной), идёт диалог, например: «Награждением обогащен куплю вотчины, домы построю, пойму в жену честную и богатую девицу: всё хорошо, а после? даст Бог нам дети, которыя нам будут и великая утеха, и немалая защита: может и то ститися, а после?…» (II, 216–217). Наставник этими вопросами, а потом комментариями своими подводит отрока к необходимости думать о вечном уже сейчас, резюме этой диалогической вставки, неких прений между наставником и отроком: «Сим словом оный юноша поражен тако исправился» (II, 217). Мы уже отмечали драматургический характер некоторых «слов» и «речей» Феофана, но в этом «слове» налицо его драматизация: конструкция диалога, разговора (да ещё так приземлённого!), конечно, должна была, по замыслу оратора, оживить «слово». Учительская функция проповедника налицо.

В заключение он просит Бога даровать мудрость монарху, победительную силу, изобильное «миротишие» (II, 219) – так, как это всё было у Соломона, Константина, у великих князей киевских, а также у Романовых – Михаила, Алексея, Петра.

«Речь Петру второму говоренная от малых отроков на приход в Новгород» (II, 221–222) произнесена 11 января 1728 г. в Новгороде. «Речь» говорится от имени детей, которые счастливы видеть юного императора в Великом Новграде. Здесь Феофан вновь прибегает к литературному приёму – «речи от имени кого-либо», как это было в 1717 г., то же самое и в «речах», посвящённых Петру II на пришествие его в Москву от 4 февраля 1728 г. – от духовного чина поздравление (речь тоже на одной странице). «Речь» содержит выражение счастья от лицезрения Петра Второго, автор видит в нём Петра Великого и т. п. (II, 223–224).

В «речи», которой Феофан в Успенском соборе Кремля от имени всех чинов поздравил Петра II с коронаций (II, 225–227) вновь повторяется цитата: «Сынове Сиони радуются о царе своем» (II, 226). Феофан говорит о больших трудах и большом попечении, которые налагаются на юного императора Богом. Среди прочих многих пожеланий – «мир» и «тишина» (II, 227).

Задолго до М. В. Ломоносова Феофан Прокопович актуализировал в русской словесности эти понятия, наполнив их и философским, и политическим смыслом.

«Слово в день святых апостол Петра и Павла» (1728) посвящено сугубо богословским темам (II, 229–256). Феофан говорит о христианском подвиге Петра и Павла как апостолов, ближайших сподвижников Христа. И только в заключение Феофан Прокопович обращается к Петру II, т. к. именно в этот день у него было тезоименитство, и опять в комплиментарном тоне расхваливает его «мужеский» разум, незлобие, кротость и природную ко всем милость (II, 255). Среди предков его видит великого Владимира I (II, 256).

* * *

После смерти Петра I и Екатерины, когда положение Феофана Прокоповича пошатнулось, а его недоброжелатели подняли голову и стали активно интриговать против него, он как оратор вынужден был резко сбавить политический и просветительский тон своих «слов» и «речей». В связи с этим менялся стиль повествования, видоизменялся жанр «слова». Если во время расцвета своего ораторского творчества Феофан Прокопович использовал в одном и том же «слове» все три вида красноречия – совещательное, изъяснительное и обличительное[495], то в последнее десятилетие своей жизни и деятельности (с 1726 по 1736 гг.) он прибегает, в основном, к изъяснительному красноречию в панегириках и торжественных речах и к совещательному – в проповедях христианской морали[496]; обличительного же красноречия у него в этот период практически нет. Весьма активно Феофан Прокопович разрабатывает в последние годы своей ораторской деятельности мотивы скорби, смерти.

К торжественным «словам», сугубо панегирикам, посвящённым печальным датам, относятся его «речи» «Слово на погребение Наталии Алексеевны» (1729), «Слово на погребение генерал-адмирала Федора Матвеевича Апраксина» (1729), «Слово на погребение Параскевы Иоанновны» (1731).