Русская поэзия XIX века, том 1

Царя коварный льстец, вельможа напыщенный,
В сердечной глубине таящий злобы яд,
Не доблестьми души — пронырством вознесенный,
Ты мещешь на меня с презрением твой взгляд!
Почту ль внимание твое ко мне хвалою?
Унижуся ли тем, что унижён тобою?
Одно достоинство и счастье для меня,
Что чувствами души с тобой не равен я!
Что твой минутный блеск? что сан твой горделивый?
Стыд смертным и укор судьбе несправедливой!
Стать лучше на ряду последних плебеян,
Чем выситься на смех, позор своих граждан;
Пусть скроюсь, пусть навек бегу от их собора,
Чем выставлю свой стыд для строгого их взора;
Когда величием прямым не одарен,
Что пользы, что судьбой я буду вознесен?
Бесценен лавр простой, венчая лик героя;
Священ лишь на царе владычества венец;
Но коль на поприще, устроенном для боя,
Неравный силами, уродливый боец,
Где славу зреть стеклись бесчисленны народы,
Явит убожество, посмешище природы,
И с низкой дерзостью героев станет в ряд, —
Ужель не обличен он наглым ослепленьем
И мене на него уставлен взор с презреньем?
Там все его шаги о нем заговорят.
Бесславный тем подлей, чем больше ищет славы.
Что в том, что ты в честях, в кругу льстецов лукавых
Вельможи на себя приемлешь гордый вид,
Когда он их самих украдкою смешит?
Рубеллий! титла лишь с достоинством почтенны,
Не блеском собственным, — сияя им одним.
Заставят ли меня дела твои презренны
Неправо освящать хвалением моим?
Лесть сыщешь, но хвалы не купишь справедливой:
Минутою одной приятен лести глас;
Но нужны доблести для жизни нам счастливой!
Они нас усладят, они возвысят нас!
Гордися, окружен ласкателей собором;
Но знай, что предо мной, пред мудрых строгим взором,
Равно презрен и лесть внимающий, и льстец,
Наемная хвала — бесславия венец!
Кто чтить достоинства и чувства в нас не знает,
В неистовстве своем теснит и гонит их, —
Поверь мне, лишь себя жестоко осрамляет:
Унизим ли мы то, что выше нас самих?
Когда презрение питать к тебе я смею)
Я силен — и ни в чем еще не оскудею;
В изгнанье от тебя пусть целый век гублю,
Но честию твоих сокровищ не куплю!
Мне ль думать, мне ль скрывать для обща посмеянья
Убожество души богатством одеянья?
Мне ль ползать пред тобой в толпе твоих льстецов?
Пусть Альбий, Арзелай^{150} — но Персий не таков!
Ты думаешь сокрыть дела свои от мира
В мрак гроба? но и там потомство нас найдет,
Пусть целый мир рабом к стопам твоим падет.
Рубеллий! трепещи: есть Персий и сатира!

<1810>

Падение листьев Элегия

^{151}