Русская Православная Церковь в Среднем Поволжье на рубеже XIX–XX веков

Численность духовного сословия императорской России, по подсчетам исследователей, к концу XIX столетия составляла (без монашествующих) примерно 103 тысячи человек, а с членами семейств – около 600 тысяч[211]. Численность духовенства Самарской епархии тогда же равнялась 1 тыс. 844 чел., Пензенской – 1 тыс. 980 тыс. чел. и Симбирской – 929 чел. Общая численность приходского духовенства трех средневолжских епархий составляла 4,6 % от численности общероссийского духовенства[212].

Духовное сословие разделялось на черное (монашествующее) и белое (немонашествующее) духовенство. К первому относилась не только монашествующая братия, но и епископат, в руках которого была сосредоточена высшая церковная власть. Белое духовенство составляло основную массу духовного сословия. Оно разделялось на епархиальное (кафедральные, приходские и домовые причты), военное и морское, придворное и заграничное. К белому духовенству относились такие категории священно– и церковнослужителей как протопресвитеры, протоиереи, иереи /священники/, протодьяконы, дьяконы, иподьяконы, церковные причетники в звании псаломщиков (дьячки). Принадлежность к тому или иному духовному сану подтверждалась ставленными грамотами и клировыми ведомостями. В белое духовенство могли вступать лица всех сословий, пригодные для этого рода деятельности и к занятию соответствующих должностей при наличии определенного образования и с одобрения епархиального архиерея[213].

Черное духовенство, занимая господствующие позиции в церкви, пользовалось неодинаковыми правами с белым. Армия рядовых служителей клира находилась в подчинении монашествующего слоя. Между ними все сильнее нарастало взаимное недовольство, порождаемое явственным различием в социальном статусе и материальном положении, отчего пропасть враждебности приобрела небывалые размеры. Сложилась она не в одночасье. Десятилетиями у белого духовенства накапливалось недовольство против монашествующих. Оно должно было нести государственное тягло, от которого монашествующие были освобождены, а также архиерейское тягло, состоящее из нескольких сборов: святительской дани (в качестве основного налога), ставленных пошлин (уплачивались архиерею при посвящении в сан), платы за архиерейскую подпись на бумагах, подъезда (содержание архиерея со свитой во время инспекционной поездки по епархии) и пр.[214] Архиереи имели полное право обложения. Они могли освобождать от тягла, выдавая церкви жалованную грамоту. Архиерейское тягло было отменено при секуляризации в 1764 году. Однако высшее духовенство продолжало устраивать свой быт с размахом, которому могли бы позавидовать многие представители знати.

В XIX веке противоречия между высшим и низшим духовенством продолжали сохраняться. Все главные должности в высших и средних духовно-учебных заведениях занимали монашествующие. Даже второстепенные посты в епархиальном управлении отдавались белому духовенству без его участия или мнения. При назначении на должности до 1867 года действовал принцип наследственности. Вот что по этому поводу писал в 1905 году С.Ю. Витте в своей записке «О современном положении православной церкви»: «Тяжелое положение сирот побудило духовное начальство допустить весьма своеобразный способ благотворения – наследственную передачу священнических мест сыну или мужу дочери умершего члена причта…Этот порядок замещения священнических мест, мешая приливу в духовное сословие новых сил со стороны, положил начало его кастовой замкнутости, производящей теперь такое неблагоприятное впечатление на общество»[215].

В наибольшей степени духом кастовости было пронизано черное духовенство. «Черное духовенство, – писал Г. Флоровский, – это «ученое монашество», педагогический орден из членов которого избирались епископы. Это было западное включение в русскую церковно-историческую ткань, очень неудачное повторение западного примера в несоответствующих условиях. В XIX веке «орден» создается светской властью, чтобы властвовать в церкви»[216]. Хочется отметить, что черное духовенство вряд ли представляло собой «западное включение» в лоно православной церкви: оно существовало издревле, так же как монастыри и сама церковь. Авторитет и влияние монашествующих возникли не на пустом месте, а были подкреплены их духовными подвигами. Поэтому не приходится удивляться, что именно они, подавая пример благочестивой жизни и священного служения, занимали первенствующее положение в церкви. Однако со временем, особенно после реформ Петра, черное духовенство окончательно превратилось в замкнутую касту или, говоря словами Флоровского, в «орден», призванный не столько служить благу церкви и ее развитию, сколько управлять ею и получать от своего положения материальную выгоду.