Русская Православная Церковь в Среднем Поволжье на рубеже XIX–XX веков

Митрополит Вениамин (Федченков) в своих воспоминаниях пишет по этому поводу следующее: «В семинарию шли совсем не для того, чтобы потом служить в церкви, а потому, что это был более дешевый способ обучения детей духовенства. Дух времени проник уже и в семьи духовенства: детям их не хотелось идти по «духовной дорожке», а учиться на «барина» – в доктора, в инженеры, в адвокаты, но не в пастыри. А сюда шли уже по нужде или менее способные семинаристы, которым не было хода в университеты или институты… И этот утёк кандидатов в духовенство все рос и рос…»[232] Митрополит Евлогий, будучи около 1900 года ректором одной из российских семинарий, всегда с грустью смотрел на семинарские моления в храме перед и после вкушения пищи, бывшие чуть ли не для большинства семинаристов лишь формальностью; многие из них были либо полными атеистами, либо весьма прохладными христианами, не собиравшимися рукополагаться. Просто их родители не имели средств для предоставления выбора им между церковной и государственной школой. Именно этой внутренней церковной неудовлетворённостью молодых людей, вынужденных обманывать начальство ложным благочестием, митрополит Евлогий объясняет бунтарский дух и безобразное пьянство в дореволюционных семинариях[233]. Около половины семинаристов, как пишет митрополит Евлогий, «ничего общего с семинарией не имеет: ни интереса, ни симпатии к духовному призванию…»[234]. Подобного рода сведения встречаются и в других воспоминаниях и статьях современников. В.В. Розанов в статье «Бегство из духовного сословия» писал, что из 60 человек, окончивших Нижегородскую семинарию в 1901 г., только 16 выбрали путь священника. Все выпускники, закончившие курс по первому и второму разряду, заявили, что пойдут в университет, академии, институты. «И, несмотря на прекрасную речь местного преосвященного, никто из них не отступил с намеченного пути. То же произошло и в последующие годы, и не в одной только указанной семинарии, но и во многих других»[235]. Таким образом, настроения в среде учащихся духовных семинарий были далеки от идеалов аскетизма и нравственности. Сами священники, зачастую, не желали своим детям карьеры священнослужителя; это было обусловлено общим снижением авторитета церкви в обществе и невысоким уровнем материального обеспечения пастырей.

По общероссийской статистике, из 2148 выпускников семинарии 1911 года только 574 приняли сан. Как справедливо отмечал митрополит Филарет, «невольник – не богомольник»[236]. Как докладывал в Синод епископ Пензенской анархии, «чтобы не оставлять пасомых без пастырского воздействия, утверждаются в священники дьяконы из неокончивших полного семинарского курса»[237]. В Симбирской епархии к 1910 г. оказалось особенно много вакансий на место дьякона – 54; свободных псаломщических должностей было меньше – 38, а священнических – всего 7[238].

Сокращение числа квалифицированных священников с высоким уровнем образования стало, думается, одной из причин падения авторитета духовенства в народе, о чем с тревогой сообщали в своих отчетах в Св. Синод епископы: «Среди прихожан, к священнику, не получившему полного образования семинарии, замечается слабое доверие, а особенно это заметно в тех случаях, когда разрешаются возникшие у прихожан те или иные вопросы или недоразумения, требующие разъяснения, или когда производятся чтения для народа»[239]. Священники открыто признавались, что боятся выступать с речью перед прихожанами. «На предложение выступить с устным словом, – пишет один из благочинных Симбирской епархии, – обыкновенно получается ответ: «мы не приучены и не привыкли; как-то страшно говорить без книжки»[240]. Духовенство мало читало, почти не интересовалось науками и неохотно пополняло свои знания: «на делаемое настоятелям и церковным старостам предложение выписывать побольше книг обыкновенно слышиться в ответ – «не на что, денег нет». Следует признать, что по характеру настоящего времени нужно обратить внимание на состояние церковных библиотек…» (из отчета по 1-му благочинному округу Карсунского уезда Симбирской епархии за 1909 г.)[241].

Но даже многие из тех, кто окончил полный курс семинарии, не имели широких практических знаний. По этому поводу благочинными неоднократно высказывались сожаления: «наши духовно-учебные заведения не дают сельскому духовенству знаний и некоторых практических умений по первоначальному врачеванию и по сельскому хозяйству.

В деревнях духовенство почти единственная культурная сила. И она бессильна оказать своему приходскому населению помощь и средства»[242].