Русская революция, 1917

В подготовительную работу входило: 1) намеренное преувеличение трудностей на фронте и действительно тяжелых страданий армии; 2) демагогическое требование от правительства явно неприменимых принудительных мер под предлогом восстановления дисциплины; 3) дискредитация всех демократических организаций в армии; 4) начало открытой кампании в прессе в пользу генерала Корнилова, единственного «спасителя России». Эта демагогическая кампания возбуждала в определенных кругах патриотическое негодование, далеко не ослабевавшее при ухудшении положения на фронте, а, напротив, усиливавшееся. В воцарившейся в стране атмосфере патриотического возбуждения заговорщики успешно играли на чувствительных струнах уязвленного патриотизма. К середине августа в обеих столицах насчитывалась масса конспиративных организаций всевозможного толка, военных и гражданских, полным ходом велись приготовления к государственному перевороту и утверждению военной диктатуры генерала Корнилова.

Глава 15 Лавр корнилов

Детские симбирские воспоминания связывают меня с семьей Ульяновых (Ленина). В юности судьба свела меня с Корниловым.

После нашего отъезда из Симбирска мой отец получил назначение главным инспектором учебных заведений Туркестана. Я провел школьные годы в Ташкенте.

Столица российского Туркестана прежде всего была военным центром. Многие выдающиеся командующие мировой войны, в частности штабные офицеры, в тот или иной период своей карьеры служили в Ташкенте. В их числе был и молодой капитан Корнилов, прибывший в Ташкент по окончании Высшей военной школы. Невысокий, худощавый, нервный, с чуть раскосыми калмыцкими глазами, Корнилов имел невысокое происхождение. («Я, генерал Корнилов, крестьянин, казацкий сын», — напишет в будущем мятежный генерал в одном из своих обращений к народу.) Он редко и неохотно бывал в модных салонах, всегда открытых для штабных офицеров, не любил светских дам. Его считали застенчивым, «диковатым».

В Ташкенте капитан Корнилов вскоре превратился в истинного героя дня. Освоив местные диалекты, он пустился в очень рискованное предприятие. В одиночку, под маской торговца, проник в нейтральную зону между российским Туркестаном и английской Индией, в самое сердце Афганистана, куда не допускались иностранцы, особенно военные. В Ташкент он вернулся героем. Но ничуть не увлекся перспективами светских успехов и опять поразил «высший свет» столицы Туркестана, женившись на дочери скромного административного служащего, подчиненного моего отца. Это было уже слишком: двери салонов перед ним закрылись.

Через много лет, накануне своего мятежа против Временного правительства, главнокомандующий генерал Корнилов как-то обедал со мной в Зимнем дворце. После весьма напряженной беседы в моем кабинете мы заговорили свободнее.

— Вы, наверно, не помните, — с усмешкой сказал генерал, — но я бывал в доме ваших родителей в Ташкенте и даже танцевал у вас!

— Как же я мог об этом забыть, — ответил я, напомнив о впечатлении, произведенном его дерзкой вылазкой в Афганистан.

Всю жизнь Корнилов оставался человеком неприхотливым, выходцем из народа. Он не имел ничего общего с наследственной дворянской или помещичьей землевладельческой аристократией. Интересно отметить, что три главных руководителя Белого движения — Корнилов, Алексеев, Деникин — имели скромное происхождение, самостоятельно достигнув вершин военной иерархии. Не имея состояния, они на личном опыте познакомились со всеми препятствиями на карьерном пути небогатого офицера при старом режиме. Все трое откровенно враждебно относились к привилегированным армейским элементам, представленным гвардией. Все трое с блестящим успехом закончили Высшую военную школу, быстро продвинувшись в ходе войны, когда рушились блистательные карьеры, начатые при дворе и в министерских приемных.

Генерал Алексеев пришел в 1915 году в Ставку в качестве начальника Генерального штаба Верховного главнокомандующего, императора Николая II. Революция застала Деникина и Корнилова в действующий армии, где они уже успели отличиться выдающимися операциями на фронте в Галиции. В ходе одной из таких операций Корнилов еще раз проявил свою личную безрассудную дерзость, попав в плен к австрийцам. После рискованного побега и театрального появления на русском фронте его имя в стране и в армии окружал ореол легенды, которая, однако, не дошла до широких народных и солдатских масс.

Из трех будущих вождей Белой армии Корнилов меньше всех годился в политики. Генерал Алексеев, напротив, обладал немалой политической интуицией, но был слишком привержен политике. Что касается военного искусства, Корнилов был не стратегом, а чистым тактиком, в полном соответствии со своим импульсивным опрометчивым характером; обо всем забывая в минуту опасности, он действовал безрассудно и молниеносно, не думая о неизбежных последствиях.