Русская революция, 1917

Видимо, чрезмерное рвение, чрезмерная решительность — качества, не всегда желаемые для ответственных военачальников, — препятствовали продвижению Корнилова. До революции он оставался в тени. После революции в его карьере произошел взлет, вопреки мнению непосредственного начальства. Даже его назначение с первых дней революции на пост командующего войсками Петроградского гарнизона не получило одобрения генерала Алексеева. Впрочем, Корнилов на этом посту проявил крайнюю «слабость» и, не сумев взять в руки Петроградский гарнизон, в мае вернулся на фронт.

Накануне отставки с поста военного министра Гучков хотел назначить Корнилова командующим армиями Северного фронта, но был вынужден отказаться от этого намерения ввиду энергичных протестов генерала Алексеева, угрожавшего в таком случае подать в отставку. В результате Корнилов был назначен командующим 11-й армией, где его вновь отыскал Завойко.

Когда я во время прорыва под Тарнополем и начала немецкого контрнаступления в Галиции предложил главнокомандующему генералу Брусилову заменить некомпетентного генерала Гутора генералом Корниловым на посту главнокомандующего галицийским фронтом, то столкнулся с его стороны с такими же возражениями, какие Гучков выслушивал от Алексеева. Тем не менее, Корнилов получил назначение на этот пост. Точно так же вопреки мнению военных властей я 1 августа назначил генерала Корнилова главнокомандующим русской армией вместо генерала Брусилова, больше не желавшего занимать это место.

Краткое описание карьеры генерала Корнилова, возможно, поможет читателю понять события, которые будут описаны дальше, и особенно понять, почему я до последней минуты не мог даже вообразить, что генерал Корнилов входит в число заговорщиков, несмотря на все имевшиеся в распоряжении Временного правительства сведения о готовящемся военном заговоре и многочисленные свидетельства, полученные лично мной. Выдвигая генерала Корнилова на самый высокий пост в армии, несмотря на возражения его начальства и непопулярность в левых политических кругах, не обращая внимания на его в высшей степени недопустимые замечания в адрес Временного правительства, проявляя к нему порой чрезмерную снисходительность, я твердо надеялся, что этот солдат, обладающий несравненной отвагой, не затеет политическую игру в прятки и не станет устраивать засаду из-за угла.

Но, к огромному несчастью для России, он это сделал.

Глава 16 Выступление заговорщиков

Я до сих пор не знаю, где и когда было принято окончательное решение выдвинуть в диктаторы генерала Корнилова. По-моему, это произошло до его назначения командующим галицийским фронтом, то есть между 15 и 20 июля. Для меня такое предположение подтверждается тоном его первой телеграммы правительству в ответ на назначение. Возможно, впрочем, Завойко, эмиссар заговорщиков, пользовался с разрешения своих петроградских друзей определенной свободой действий и предпочел ускорить развитие событий. По своему содержанию телеграмма лишь частично отвергала выдвинутые мною в качестве военного министра требования, но по форме явно представляла собой настоящий угрожающий предупредительный ультиматум. В очень сильных выражениях обрисовав ситуацию, генерал Корнилов телеграфировал:

«Я, генерал Корнилов, посвятивший свою жизнь с первого дня сознательного существования служению родной стране, заявляю, что родина на пороге гибели, и поэтому требую, сколь бы незначительным ни было мое мнение, немедленного прекращения наступления на всех фронтах. Необходимо незамедлительно восстановить смертную казнь в зоне военных действий… Заявляю, что, если правительство не одобрит предлагаемые мною меры, лишив меня единственного способа спасти армию, заставив ее служить целям, которым она предназначена — защите родины и свободы, — я, генерал Корнилов, откажусь от поста командующего».

Как выяснилось позже, этот столь необычный для генерала документ был целиком и полностью составлен Завойко[36].

Я уже счел необходимым предложить генералу Брусилову остановить наступление. Уже отдал повторные приказы, вменявшие в обязанность всему командованию применять вооруженную силу против дезертиров, мародеров, изменников подобного рода. Армейские комитеты тоже требовали восстановления смертной казни.

Поэтому весь смысл телеграммы генерала Корнилова заключался не в сути, а в тоне — тоне «сильной личности». Тем же самым тоном вскоре заговорил из Ставки Верховного главнокомандующего в Могилеве Центральный комитет Союза офицеров. Телеграмма Временному правительству, подписанная полковником Новосильцевым, без обиняков предупреждала, что все члены правительства «ответят головой в случае неодобрения мер, предложенных генералом Корниловым».