Русская революция. Ленин и Людендорф (1905–1917)

Как раз ко времени начала германо-российских переговоров о перемирии в Брест-Литовске[3299] бронепоезд Крыленко утром 20 ноября (3 декабря) 1917 г. пришел на могилевский вокзал. Большевистские газеты в тот день опубликовали обращение ко всем полковым, дивизионным, корпусным, армейским и другим комитетам, всем солдатам революционной армии и матросам революционного флота, в котором сообщалось, что «дело мира» в их руках. Оно призывало не дать контрреволюционным генералам сорвать великое дело мира и приказывало: «…окружите их стражей, чтобы избежать недостойных революционной армии самосудов и помешать этим генералам уклониться от ожидающего их суда»[3300]. Это воззвание ретроспективно интерпретировалось как пропагандистское иносказание с целью передать решение и распоряжение центра о самосуде над Духониным под видом стремления предотвратить насилие над ним со стороны обозленных солдат и матросов. В результате смерть Духонина списали на «ярость» матросов и солдат, которых даже Крыленко не смог обуздать, — эта дезинформация стала неотъемлемым элементом советской историографии[3301] и до сих пор оказывает определяющее влияние на исследования как на Востоке, так и на Западе[3302].

По дороге из Петрограда в Могилев Крыленко приводил к подчинению командующих армиями. Командующий Северным фронтом генерал Черемисов под давлением не посмел двинуть свои войска против ударной группы Крыленко; генерал Болдырев в Минске покорился силе крыленковских матросов и был арестован; на Западном фронте генерала Балуева силой сместили с поста, заменив лейтенантом. Духонин, который знал о происходящем, но не имел средств уехать, согласно полученному указанию пошел встречать Крыленко на вокзал. Он также последовал приглашению Крыленко поговорить в его дорожном кабинете в вагоне. Оттуда Духонина вытащили вооруженные матросы, выволокли на перрон, избивая и коля штыками, раздели и добили. Обезображенный труп несколько дней лежал на рельсах в назидание оставшимся на месте офицерам Генштаба.

Официальная версия, будто Крыленко, пригласивший Духонина в свой вагон для переговоров, несмотря на все усилия, не сумел помешать самосуду над ним разъяренных матросов, опровергается свидетелями. По словам генерала Дитерихса, этими матросами командовал немец в русской форме; как генералу-квартирмейстеру, отвечавшему за разведку и контрразведку, Дитерихсу в данном вопросе можно верить. Он писал позже: «…во главе палачей, ворвавшихся утром 20 ноября в кабинет генерала Духонина, были — переодетый германский офицер и переодетый русский жандармский офицер Родионов, который еще в мирное время состоял на службе у германского Генерального штаба…»[3303] Личность немецкого офицера Дитерихс и его офицеры установить не смогли. Английская разведка выяснила, что, будучи начальником контрразведки Киевского военного округа, до войны Духонин часто ездил в Австрию и во время одной поездки с женой был ненадолго арестован. При этом он познакомился с одним немецким офицером, «работавшим на австрийскую контрразведку»: «Говорят, что этот офицер, переодетый русским матросом, сопровождал Крыленко в Ставку; когда он увидел, что Духонин его узнал, то решил убрать его и с этой целью натравил на него толпу»[3304].

В личности бывшего русского жандармского офицера Родионова русские офицеры Генштаба вряд ли могли ошибиться, ведь речь шла о достаточно известном латышском большевике Свикке, который во время июльского восстания взял власть над ораниенбаумским гарнизоном, да и в других горячих точках большевистских атак себя обнаруживал. После октябрьского переворота привлекаемый лично Лениным для особых поручений Свикке, очевидно, — судя по рассказу Дитерихса — в начале декабря получил задание вместе с офицером германской разведки (возможно, своим куратором) взять в свои руки ликвидацию последнего Верховного главнокомандующего русской армии. После этого кривая его военных достижений резко пошла вверх: после образования ВЧК (19 декабря 1917 г.) он вошел в ее руководство, в марте — апреле 1918 г. был направлен в Таганрог военным комиссаром для решения «дела Ренненкампфа», а затем сформировал латышский особый отряд, с которым с мая 1918 г. следил в Тобольске и Екатеринбурге, чтобы бывшая царская семья с наследником престола не ускользнула у большевиков из рук[3305].

Бонч-Бруевич, который во время расправы на могилевском вокзале пил чай с генералом Гутором в губернаторском дворце, невозмутимо наблюдая за событиями, принял доклад об исполнении лично у Крыленко: «Духонин убит! Правительство народных комиссаров предлагает вам вступить в должность начальника штаба Ставки. Согласны?»[3306]

10. Сдержанное удовлетворение в большой ставке