Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.)

На его место 21 февраля 1898 г. поставили архиепископа Владимира. С тех пор, вплоть до 23 ноября 1912 г., он оставался в первопрестольной, неоднократно получая награды и высочайшие благодарности за свое служение. Так, на Пасху 1900 г. митрополит Владимир был награжден бриллиантовым крестом на митру. По словам даже такого прямолинейного человека как протопресвитер Г. И. Шавельский, владыка имел «много такого, что делало его настоящим святителем. Его нельзя было не уважать за его благоговейность, благочестие, простоту и доступность, – писал протопресвитер. – В молодые годы на своей первой самостоятельной кафедре – Самарской – он слыл за праведника и пользовался огромной любовью паствы. Останься он провинциальным архиереем, он не оставлял бы желать ничего лучшего»[844].

Действительно, владыка недостаточно быстро разбирался в политических хитросплетениях, порой совершая ошибки, но при этом он всегда оставался безукоризненно порядочным человеком, никогда не позволяя себе идти против совести. Максимализм, проявленный им в годы Первой российской революции, заставлял либерально настроенных современников видеть в нем «реакционера», но не стоит забывать, что в условиях политической и нравственной нестабильности правильно ориентироваться было чрезвычайно непросто.

Впрочем, революционное лихолетье, доставившее владыке Владимиру «реакционную» репутацию, все же не смогло скрыть от политически не ангажированных современников того обстоятельства, что митрополит хорошо понимал значение глубокой и спокойной проповеди, посредством которой необходимо воздействовать на революционно настроенные слои населения. Именно в 1906–1907 гг. владыка инициировал религиозно-нравственную работу священников Московской епархии среди пролетариата. Он же первым показал пример, как ее надо вести. 27 августа 1906 г. митрополит Владимир выступил с лекцией, посвященной «социальной задаче семьи», в которой признавал вполне естественным стремление рабочих к нравственному возвышению и улучшению своего материального быта. Владыка осудил лишь то, что средством для достижения цели избиралась демократизация государственной жизни, «то есть противопоставление народовластия законной государственной власти, уничтожение монархии, ниспровержение всего государственного строя». Общественное настроение, зараженное, по словам московского архипастыря, «духом демократизации», затронуло и семейную жизнь. А ведь семья имеет свои социальные задачи, главная из которых – восстановление и укрепление христианских начал. Воспитывая в детях уважение к авторитету и благочестие, полагал митрополит Владимир, семья воспитывает настроение, при котором невозможно попирать «всякий авторитет, покорность и благочестие»[845].

Проводившиеся в Москве духовно-нравственные беседы для рабочих имели положительные результаты: по примеру первопрестольной, священнослужители других городов империи также стали обращать серьезное внимание на дело религиозного воспитания пролетариата. Понятно, что проводившиеся беседы отличались антиреволюционной и антисоциалистической направленностью, ведь социализм понимался как воинствующее богоборчество. Однако, критикуя социалистические учения, клирики указывали, что не все утверждения социалистов принципиально ложны. Например, они готовы были вместе с социалистами осудить существование слишком большой пропасти между богатыми и бедными.

Разумеется, митрополит Владимир был идейным противником социализма. Он видел принципиальную разницу между социалистическими учениями и христианством в том, что сторонники «социальных учений» выводили причины всех несправедливостей из пороков общественного и государственного строя, а христианство всегда утверждало, что главная проблема – существование греха на земле. Владыка считал необходимым активизировать «социальную проповедь», обращенную как к богатым, так и к бедным. Духовенство, полагал он, обязано изучать жизнь и быт своих прихожан, чтобы лучше знать действительность. Рабочего движения владыка предлагал не сторониться, а направлять его на законный путь. Справедливые желания рабочих митрополит признавал основательными, хотя безусловно осуждал экспроприации, забастовки и посягательство на чужую собственность[846].

Выражаясь современным языком, можно сказать, что это были поиски социальной доктрины Церкви, стремление показать, что без религиозного подхода рабочий вопрос окажется неразрешимым. Митрополит Владимир был одним из тех иерархов, кто еще в начале XX столетия понял, как важно Церкви не уходить от сложных социальных проблем. Искренний монархист, он видел в революции главное зло России и полагал, что вера и борьба с существующим строем несовместимы. В этом не было ничего удивительного.