«Русская верность, честь и отвага» Джона Элфинстона. Повествование о службе Екатерине II и об Архипелагской экспедиции Российского флота

Мистер Берд помимо найма транспортов предъявил претензии за утрату каната, якоря и шлюпок еще на 200 фунтов стерлингов. Арбитры встретились в назначенный день и приняли решение присудить в пользу мистера Берда 600 фунтов. Дополнительные сложности заключались в том, что я подал мистеру Пушкину список изначальных требований Берда, а присужденная ему сумма оказалась на 200 фунтов больше, и господин Пушкин отказался платить, ссылаясь на то, что он имеет распоряжение только на оплату той суммы, которую я указывал и о которой он сообщил в Россию, и что более он не может беспокоить двор по этим вопросам. Изначальную сумму в 400 фунтов стерлингов он был готов оплатить в любое время, а также покрыть требования лоцманов и лекарей, которые я считал справедливыми. Соответственно, я заплатил им по распоряжениям мистера Пушкина, и это составило 1100 фунтов799. Мистер Берд настаивал на получении всей суммы по своим претензиям, и я обязан был ее заплатить, оставив 200 фунтов для обсуждения в будущем.

Спустя время я написал длинное прошение, требуя почестей и наград, но не мог заставить ни мистера Пушкина, ни лорда Саффолка послать его. Однако я сам отправил его через человека, на которого мог рассчитывать, генерал-майору Стрекалову, личному секретарю императрицы, в чьи обязанности входило принятие петиций, то есть отправил по подобающему каналу800. Однако все осталось без каких-либо последствий, поэтому я предполагаю, что петиция никогда не была доставлена. Тогда же граф Чернышев прибыл в Англию, я узнал об этом по чистой случайности.

Я явился к нему вместе с моим старшим сыном, который хорошо знает французский. Был ли я желанным для хозяина гостем или нет, я сказать не могу, но он, увидев меня, показался мне слегка смущенным. Вскоре я избавил его от страхов, притворившись, как я рад был видеть его. Я рассказал ему о неприятностях, которые имел в связи с делом о транспортах, с чем его сиятельство был ознакомлен, и что я должен был заплатить лишние 200 фунтов, потому что российский двор распорядился заплатить не более чем в первоначальном требовании, и я надеялся, что, когда он вернется в Россию, он получит от правительства указание для господина Пушкина возместить мне эти средства. Он мне честно обещал это сделать и заверил меня, что я не потеряю ни рубля.

Он [И. Г. Чернышев] спросил меня, почему я не посылаю сына назад в Россию: он сейчас там имеет чин обер-лейтенанта (old Lieutenant), здесь же в мирное время он может долго ожидать повышения, служа мичманом, тогда как в России его немедленно повысят до капитана.

Я поблагодарил его превосходительство и ответил: «Что подумает весь свет, если я пошлю своего сына на службу стране до тех пор, пока его отец не получит обещанных ему почестей и наград, которых он был достоин?!» Я также сообщил, что отправил императрице прошение по подобающему каналу, и у меня есть причины считать, что петиция не дошла до Ее императорского величества, однако копию этой петиции я имею сейчас при себе, и если он пожелает, я оставлю ему ее для прочтения. Он поблагодарил меня за это и потом тайно вернул ее мне с любезной запиской, выражающей его желание служить мне, когда он поедет назад в Россию.

Через несколько месяцев младший из братьев Орловых, граф Владимир, прибыл в Англию с супругой. Я навестил его и был принят им с величайшей учтивостью. Я объяснил ему свое положение и как я пострадал после моего отъезда из России, я упомянул ему, что в свете приписывают все это ссоре, которую я имел с его братом, но это не имеет под собой оснований, как он может увидеть из письма, написанного его брату вскоре после моего приезда в Лондон. Я видел, как с каждой строчкой, которую он читал, на лице его появлялось все больше сочувствия, и я попросил сделать мне честь, доставив послание его брату, так как первое письмо, возможно, не было ему доставлено. Я все еще предполагал, что его брат не позволит долго очернять мою честь. Он уверил меня, что позаботится о письме и помимо этого использует все свое влияние. Я покинул его, весьма удовлетворенный его уважительным поведением. Он вскоре отбыл из Англии.

Через несколько месяцев801 я получил от него следующее письмо на французском, которое я даю в переводе: