Русская жена эмира

улыбнулась Наталья и хитро мигнула глазом советнику.

Алим-хан взялся за второй блинчик, откусил кусочек - и вдруг его лицо сменилось

изумлением. Изо рта он извлек одну, а затем вторую золотую монетку и стал их

разглядывать, недоумевая, как они очутились в еде.

Первой засмеялась Наталья, и за ней другие, и всем стало ясно, чья эта проказа.

25

- Это просто очаровательная шутка! - воскликнул Николаев и захлопал в ладоши:

– Браво! Браво!

Эмир сделал серьезное лицо:

- И без того злые языки болтают, что я в золоте купается, а теперь, оказывается, эмир

еще и кушает его. Надо сказать, на вкус оно неприятное. Не буду больше есть золото.

Веселый смех опять разнесся по залу, на стенах которой висело несколько картин с

видами Петербурга, Москвы и русской природы.

К сказанному Алим-хан добавил:

- Такую же шутку устроил и наш Насреддин Афанди, когда из пирожков бедняка стали

выходить золотые монеты, и люди кинулись скупать его товар, но ничего не нашли.

Между прочим, Насреддин мой любимый герой, не смотря на то, что ему не раз

доставалось от правителей Бухары. Признаться, мне иногда стыдно за моих предков-

тиранов. Я же простой человек и желаю себе и народу тихой, мирной жизни - а мои враги

делают из эмира злодея, тирана. Какая несправедливость! Да, у меня имеются кое-какие

недостатки - и в этом искренно каюсь. Первое дело - пью вино, второе - люблю женщин.

Зато все женщины довольны мною.

- И как тебе удается с огромным животом? - заметила в шутку жена, и веселый смех

разнося по залу.

- Я боюсь, что однажды раздавлю одну из жен насмерть. Потому что в таких делах

мусульманки так скромны, что будут молчать до самого конца.

Давно эта компания так не веселилась. Затем эмир вспомнил об имениннице и снова

дал слово другу для тоста. Виктор взял графин за горлышко и наполнил во все бокалы, а

себе - водки. Он пожелал Наталье Ивановне хорошего самочувствия и легких родов.

Полковник говорил как-то вяло, хотя его душа была полна глубоких чувств. Одним

словом, тост получился сухим, неярким. Но не будь здесь эмира, его слова звучали бы

совсем по-иному. Ему было что сказать этой очаровательной женщине. И Наталье это

было известно, и поэтому ее глаза сияли.

- Господа, не кажется ли вам, что для полного веселья здесь чего-то не хватает? -

спросила Наталья и вопросительно глянула на мужчин, - ну-ка, угадайте! Эмир задумался

и принялся разглядывать стол. Затем широко улыбнулся:

- На нашем столе не достает красной икры, но про него лучше забыть: Каспий в руках

большевиков.

- Не угадал, и все потому, что у моего мужа на уме только еда и политика. А что скажет

наш вояка Николаев?

Тот стал оглядываться по сторонам. Затем встал с кресла и молча направился к столику,

на котором стоял патефон. Покрутив ручку музыкального устройства, он опустил на

черную пластинку «головку» с иглой. Сначала донеслось шипение, а за ним полилась по

комнате музыка Штрауса. От радости Наталья захлопала в ладоши, вторя: «Браво! Браво!

Я-то была уверена, что в голове наших мужчин лишь политика. Давайте танцевать!».

- Танцевать? Это хорошая мысль, как я сразу не угадал? Видимо, ваш эмир стал

стареть, - произнес эмир и, тяжело дыша, вылез из кресла, затем пригласил жену на

медленный танец, сказав. – Да, с таким животом не потанцуешь, особенно вальс.

- Ничего страшного, - ответила Наталья, танцуя, - теперь мой живот не меньше вашего.

Это не вальс, а танец животов.

Все рассмеялись. И в самом деле, животы супругов держали их на расстоянии. Но даже

такие движения доставлял радость. Эмир научился европейским танцам в России, будучи

учащимся кадетского корпуса. Но с годами он стали забывать: в Бухаре не с кем было

26

танцевать. И только приезд Натальи в 1917 году в качестве гувернантки позволило эмиру

вернуться к забытым танцам. Об этих репетициях никто не знал, кроме верных слуг и

чиновников из российского консульства в Бухаре, которые в те годы были здесь частыми

гостями. Кроме них бывали агенты торговых фирм России, которые осваивали азиатский

рынок.

Когда в России грянула революция, отец Натальи Сомовой, средней руки коммерсант,

который торговал швейными машинками «Зингер» по городам Туркестана, оказался в

нищете и не знал, как прокормить свою большую семью из пяти человек. А жили они в

Москве. Большевики отняли у Сомова все деньги и товар. Наталья, старшая из детей,

окончив университет, была готова на любую работу, лишь бы не видеть нищенское

существование семьи. И как-то ее дядя, который находился в Бухаре по торговым делам,

написал брату письмо. Он звал племянницу во дворец эмира для обучения детей

правителя русскому языку и другим наукам. Со страхом в сердце Наталья отправилась на

поезде в далекую, чужую Азию.

С первой же встречи эмир влюбился в эту русскую девушку. И стал оказывать ей знаки

внимания, делая дорогие подарки. Так прошел год. И после мучительных раздумий,