Русские адмиралы — герои Синопа

Однако при необходимости Нахимов отмечал и недостатки. Он делал замечание за несвоевременную и неточную передачу сообщений городового телеграфа, выговаривал капитан-лейтенанту Н.И. Викорсту за плохое наблюдение за его командой, немедленно направил встреченного на улице штабс-капитана А.Н. Зубкова к его команде и угрожал отдать под суд в случае дальнейшего уклонения от службы¹. Адмирал перечеркнул представление к ордену Св. Анны III степени коллежского регистратора П.И. Яковлева и поставил резолюцию подписавшему представление майору Вергопуло: «Выговор за представление негодяя»^{940 941}.

Лейтенант П.И. Аесли 22 апреля писал родным: «...Видя, как выбывает каждый день из нашего флота, подумаешь о его возобновлении и, рассуждая хладнокровно, увидишь, что это не так-то легко сделать, тогда как, кроме Павла Степановича, никого не осталось, да и тот, если будет продолжаться осада еще несколько месяцев, навряд ли останется цел и невредим, потому что нисколько не бережет себя и суется туда, где самый большой огонь...»⁹⁴²

Опасения Аесли, похоже, оправдывались. 30 апреля Мансуров рапортовал: «...К несчастью, сам П.С. Нахимов сильно ушиблен был камнем в спину так, что два дня не мог выходить из комнаты и подвергся даже кровохарканью. Адмирал не признавался в этом, кн. Васильчиков случайно узнал о последнем обстоятельстве и хотел убедить адмирала прибегнуть к медицинским пособиям, но старания его были тщетны, впрочем, слава богу, Павел Степанович чувствует себя гораздо лучше, по словам же его, очень хорошо. Дай бог, чтобы ушиб этот, уже второй и в том же месте, не имел никаких последствий...»⁹⁴³

Адмирал, несмотря на контузию, продолжал совершенствовать оборону Севастополя. 29 апреля он приказал начальникам отделений провести испытания ядер для 24-фунтовых пушек⁹⁴⁴. 3 мая 1855 года он отдал приказ о необходимости бдительного наблюдения за амбразурами противника при ведении ближнего артиллерийского боя⁹⁴⁵.

25 мая Нахимов рапортовал о том, что на постройку укреплений приходится использовать рангоутный лес значительной стоимости, и просил дать указания не использовать ценную древесину на маловажные постройки⁹⁴⁶. Горчаков указал «...отпускать рангоутные деревья и рангоуты мелких и затопленных судов на исправление и устройство вновь платформ в Севастополе в самом крайнем случае — по истощении всех лесных запасов»¹.

Моряк продолжал объезжать позиции. 16 мая Лесли вновь писал родным: «...Павел Степанович Нахимов продолжает разъезжать по батареям, нисколько не стараясь отклонить от себя опасности от пуль, которые вокруг него постоянно летают, как пчелы какие-нибудь. Матросы удивительно любят его: например, вчера он разъезжал по батареям и, когда проходил с одного фаса на другой, только и слышно было: «Наконец-то наш адмирал пришел на нас поглядеть, ведь когда пройдет, словно царь, так и душе легче!» Я думаю, для Павла Степановича ничего не может быть приятнее, как слышать подобные отзывы и любовь своих подчиненных, и, конечно, он может гордиться ими. Мы, как уже привыкшие к неожиданностям, ждем и теперь, что вот-вот опять откроется бомбардировка...»^{947 948}

22 мая Б.П. Мансуров сообщал Великому князю Константину, что впервые с начала осады после молебствия на обеде у Нахимова в парадных формах с эполетами собрались флагманы, командиры кораблей и представители управлений. Сам адмирал впервые появился с тремя орлами на эполетах. Статский советник писал: «Во время обеда я с трудом мог вообразить, что мы в Севастополе: в первый раз после высадки неприятеля случилось всей этой геройской братии собраться и пировать вместе, и в общей радости свидеться по радостному случаю позабыто было все горе и испытание осадного положения; не могу выразить, с каким увлечением и энтузиазмом провозглашено было троекратное русское «ура», когда адмирал Нахимов произнес поздравление в. и. в-ву. Вслед за тем пили за здоровье самого адмирала. Павел Степанович хотел остановить общее приветствие, говоря, что надобно сперва отстоять Севастополь, но голос его был заглушен криком: «Отстоим! Ура». Можно сказать только одно: жаль и очень жаль, что неприятельские вожди не могли присутствовать при этих минутах. Они бы наверное сильно задумались...»⁹⁴⁹

Но союзное командование не видело силы духа командования российского, и вскоре праздник сменился новой боевой страдой. Началась третья бомбардировка Севастополя.

В апреле 1855 года Луи-Наполеон, которому надоело ожидать успехов от своих войск, приказал генералу Канроберу предпринять наступление против войск Горчакова, отрезать их от России и разгромить. С прибывшим 25-тысячным французским и 15-тысячным сардинским корпусами силы союзников составили 170 тысяч против 110 тысяч русских. Но эти наступательные планы не одобряли ни Канробер, ни тем более Раглан. Английский командующий отказывался осуществлять планы, задерживающие взятие Севастополя. Канробер не торопился выполнять предписания Императора и был сменен генералом Пелисье¹.