Русские баптисты и духовная революция (1905–1929 гг.)

Активизм евангелических организаций был одним из важнейших аргументов, приводимых на партийных собраниях в пользу усиления антирелигиозной работы. Несколько партийных документов прямым текстом говорят, что не только содержание проповеди евангеликов, но самая форма их работы считалась контрреволюционной. Например, в ряде директив, направленных на противодействие сектантам, изданных ЦК в феврале 1922 г., пространно говорилось, что религиозные молодежные организации представляют собой контрреволюционный фронт, запрещающие своим членам не только вступать в какие бы то ни было политические партии, но и посещать советские школы, лекции, кинематографы и театры, другими словами, запрещающие общественную и политическую деятельность… и отрывающие их от приобщения ко всей культурно-просветительной жизни Республики [Коммунистическая партия 1961: 68–69].

Утверждая, что религиозные молодежные организации были опасны как потому, что они могли служить прикрытием контрреволюционной деятельности, так и потому, что они изолировали молодежь от новой советской культуры, эти директивы предвосхищали позднейшие обвинения баптистов в создании своего общества, отдельного от советского общества. Тем временем Антирелигиозная комиссия ЦК отдавала распоряжения тайной полиции внедряться в секты для того, чтобы подрывать их организационную деятельность; в конце 1924 г. было дано специальное поручение ОГПУ «принять меры к роспуску и недопущению сектантских религиозных юношеских кружков» [РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 565а, л. 14; д. 775, л. 16].

Несмотря на то что в стране по-прежнему большинство верующих составляли православные, большевики обращали пристальное внимание именно на сектантов, особенно на баптистов и евангельских христиан, когда выстраивали свою антирелигиозную политику. Именно баптисты и евангельские христиане постоянно фигурировали в спорах о том, какую форму должна принять центральная большевистская антирелигиозная организация Союз безбожников. Частью поворота к образовательному и пропагандистскому направлению антирелигиозной работы стало основание в конце 1922 г. еженедельной газеты «Безбожник», рассчитанной на массовую аудиторию. В августе 1924 г. ее редактор Емельян Ярославский учредил клуб, известный как «Общество друзей газеты “Безбожник”» (ОДГБ); в апреле следующего года этот клуб был преобразован в Союз безбожников [Peris 1998:42–44].

15 декабря 1924 г., когда Антирелигиозная комиссия представила первый официальный отчет о своей работе оргбюро ЦК, главной темой в нем была деятельность сектантов. Главной целью доклада Ярославского было получить добро от ЦК на дальнейшее развитие своего ОДГБ. Религиозная угроза, по описанию Ярославского, исходила главным образом от евангеликов. Он сравнивал неэффективность аппарата агитпропа с организационными успехами сектантов. Как он объяснял ЦК, «относительно сект я должен сказать, что они выработали целый ряд чрезвычайно интересных методов работы». В частности, он предупреждал, что «происходит чрезвычайно серьезная борьба за молодежь. <…> Были случаи перехода комсомольских ячеек целиком в сектантскую организацию». Сектанты побеждали коммунистов на их собственном поле, перенимая методы коммунистов [РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 620, л. 16–21][194].

На этом собрании была одобрена деятельность ОДГБ. ЦК постановил начать сбор данных о сектантском движении по всей стране. 30 января 1925 г. был издан секретный циркуляр, приказывавший всем окружным парткомитетам провести тайное расследование и предоставить детальный отчет о деятельности и влиянии религиозных сект в каждом округе. Как прежде в докладе Ярославского, в циркуляре подчеркивалась опасность, которую представляют организационные инициативы сектантов. Среди прочих видов «опасной антигосударственной работы», в которых обвиняли сектантов, главным была пропаганда среди молодежи, организация молодежных кружков и незаконные молитвенные собрания молодежи [РГАСПИ, ф. 89, оп. 4, д. 184, л. 2].