Русские баптисты и духовная революция (1905–1929 гг.)

Жители села часто протестовали против публичного проведения неправославных обрядов, поскольку деревня традиционно воспринималась как исключительно православное пространство. Баптистское крещение взрослых в реке могло вызывать различные реакции – от более или менее доброжелательного интереса до массовой драки[85]. Много конфликтов возникало из-за похорон [РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 194, л. 15 об. – 16]. Здесь вопросы легитимности новой религии переплетались с проблемой выделения неправославным земли на кладбище, которая была одним из значимых ресурсов сельской общины. В 1911 г. в казачьей станице Баталпашинская на Кубани толпа пыталась воспрепятствовать похоронам местного баптистского лидера. Согласно отчету департамента полиции, когда баптистская похоронная процессия пришла на кладбище, толпа стала кричать: «Не надо нам богоотступников… убирайтесь куда угодно». Вмешался местный атаман, чтобы успокоить толпу, пообещав, что для баптистов отведут отдельный участок на кладбище, но толпа не давала баптистам вырыть могилу, сбрасывая вырытую землю обратно и повторяя: «Во что бы то ни стало не дадим хоронить его на нашей земле». В конце концов баптисты сдались и повезли тело, чтобы похоронить его за двадцать верст отсюда в имении богатых баптистов Мамонтовых. Согласно полицейскому отчету, по пути их сопровождали православные станичники, свистевшие им вслед и бившие в пустые ведра[86]. Этот случай демонстрирует многие общие черты, характерные для отчетов о насилии на местах, доходивших до центральной власти в столице. Эти черты – обвинения в богохульстве, возмущение толпы на селе баптистскими обрядами и стремление не допустить «осквернения» общинной земли баптистскими похоронами.

В МВД и Святейший Синод поступало множество жалоб от баптистов и их православных соседей. Как писал один правительственный чиновник в отчете, направленном премьер-министру П. А. Столыпину,

почти во всех поселках с преобладающим контингентом православного населения приходилось выслушивать многочисленные жалобы баптистов на чинимые им со стороны их односельчан притеснения и гонения. В слезах рассказывали они о своем безотрадном существовании, находясь под постоянным страхом быть избитыми, не смея выйти из дома, засветить в хате огонь, без риска нападения или надругательства [РГИА, ф. 182, оп. 133, д. 289, л. 49 об.].

В то же самое время власти на местах и чиновники МВД в Петербурге получали от частных лиц жалобы на преследование православных теми членами их семей, кто покинул Церковь, и прошения от сельских сходов изгнать из их среды религиозных диссидентов. В Ставропольской губернии общественный сход села Спасское был готов заплатить за то, чтобы баптисты были удалены прочь из села «как совратители и сеятели своего заблуждения среди нас, православных, и как хулители и кощунники над православною верою и ее святынями» [ГМИР, ф. 2, оп. 16, д. 155, л. 13][87].

Церковные власти, правительственные чиновники, сектантская пресса и светские наблюдатели любых политических взглядов сходились в том, что в деревне шло преследование религиозных диссидентов. Однако характеризовать эти преследования могли по-разному. Одни считали, что в свете этих преследований необходимо защищать монополию православия в деревне; другие видели здесь пагубное влияние православных священников на народ; третьи полагали, что это симптом отсталости деревни, которая не доросла до представления о свободе совести.

Сами баптисты, говоря о преследованиях и насилии в отношении своих братьев и сестер, неизменно возлагали вину на православное духовенство, см., например, [Братский листок (март 1906): 8; Баптист, № 10 (2 марта 1911): 77]. Когда в петициях сектантов и в сектантской прессе появлялись описания конфронтации с православными, как правило, утверждалось, что перед этим православные слышали проповедь с осуждением баптистов, например, [РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 254, л. 18; д. 301, л. 221]. К примеру, баптисты в селе Гуровцы Киевской губернии горько жаловались, что сельский священник был в ответе за возбуждение ненависти к ним в своей проповеди, утверждая, что именно он спровоцировал массовое избиение баптистов, ударив сектанта по имени Яцык в грудь, воскликнув: «Вон, штунда!» [РГИА, ф. 797, оп. 80 (2 отд., 3 ст.), д. 390, л. 3 об., 11 об.]. Также звучали обвинения, что, когда толпа расправлялась с диссидентами, священник стоял рядом и не препятствовал насилию [РГИА, ф. 1284, оп. 185 (1907), д. 39, л. 151–152 об.; ф. 1284, оп. 185 (1908), д. 72, л. 40].