Русские беседы: лица и ситуации

Миф о иезуитах в России, однако, довольно скоро утратит большую часть своей политической актуальности – и в силу того, что после подавления восстания 1863 г. «польский вопрос» утратит на ближайшие десятилетия свою остроту (и, соответственно, уйдет на периферию общеимперской повестки), и вследствие быстрой секуляризации польско-русских национальных взаимодействий. К последним годам XIX в. миф станет, с одной стороны, достоянием ангажированных историков (напр., М. О. Кояловича или А. С. Будиловича), а с другой – перейдет в ведение «легких жанров», бульварных романов и т. п.: если прошлые конфликты еще рассматриваются через призму мифа как авторитетной объяснительной модели, то в современных противоречиях стороны уже не ищут «иезуитский след», а если и упоминают об «иезуитстве», присущем противнику, то отнюдь не претендуя на реальную связь с Орденом.

Но, примечательным образом, миф о иезуитах оказывается политически актуален уже в ином качестве – через описание прошлого и отождествление с «известным» объектом, «иезуитами», иного, проблематичного. Показательна в этом отношении небольшая статья В. В. Розанова 1899 г. «Антисемитизм – антииезуитизм», в которой он стремится легитимировать первый через отождествление его со вторым. Поскольку иезуиты выступают бесспорным злом, а «борьба с иезуитизмом велась просвещением, и тех, кто ее вел, Европа назвала вождями своего просвещения»[197], то антисемиты, борющиеся с евреями, «современными иезуитами», чья «организация […] всегда была такая же, как организация иезуитов, но лишь в наши времена значение еврейства в общей жизни народов сравнялось с властью и влиянием, которые иезуиты имели до нынешнего столетия в делах мира»[198], оказываются истинными наследниками Просвещения и защитниками общечеловеческих ценностей:

«[…] антисемитизм есть борьба против исключительности и касты, захватывающей мировую власть, и борьба эта кончится только тогда, когда евреи, как иезуиты, откроют свои книги и отрекутся от своей организации»[199].

Тем самым миф о иезуитах, на недолгое время сделавшись политически актуальным в России, в дальнейшем функционировал не только как матрица для других аналогичных мифов, но и как их quasi-документальное основание, подтверждая правдоподобность нового утверждения ссылкой на достоверность минувшего опыта.

Приложение

Вдали от Рима: дворянское католичество в России

Католицизм в императорской России. Девятнадцатый век в истории русского католицизма

Беседа Андрея Тесли и Ричарда Темпеста. Январь 2016 г.

Материалы скайп-интервью с участием американского слависта, профессора, директора Русского, восточноевропейского и евроазиатского центра Иллинойского университета Ричарда Темпеста и кандидата философских наук, доцента Тихоокеанского государственного университета Андрея Тесли.

– Добрый день! Мы начинаем первый в этом году раунд «гефтеровских» телемостов. И сегодня наши гости – Ричард Темпест, знакомый аудитории «Гефтера» по его выступлениям у нас 2014–2015 гг., и Андрей Тесля, постоянный колумнист и автор Gefter.ru. Сегодня мы намерены говорить о судьбах католицизма в России XIX в. Предоставляю слово заинтересованным собеседникам.

Ричард Темпест: Добрый день! Здравствуйте, Андрей!

Андрей Тесля: Здравствуйте! Я хотел сначала спросить, обращаясь к вашим работам, с одной стороны, о феномене русского католицизма, а с другой – об истории русского католицизма в России. Применительно к XIX в., какие этапы развития русского католичества вы видите или, наоборот, не видите? Может быть, вы замечаете разрывы между разными эпизодами, которые принято помещать в хронологическую последовательность.