Русские беседы: соперник «Большой русской нации»

«Жизнь в Туле оказалась для меня на деле гораздо большим бедствием, нежели обыкновенное удаление из столицы. Я в восемь месяцев не встретил здесь человека, который бы протянул ко мне дружескую руку. Равные меня чуждаются, старшие пренебрегают. Я до такой степени всем здесь опасен или противен мнимым своим духом, что мне запрещено даже брать к себе из корпуса двух кадетов, из которых один внук П.А. Плетнева, а другой сын петербургских друзей жены моей и которые своими детскими играми могли бы сколько-нибудь разогнать наше уныние. До сих пор я не получал в Туле никакого жалованья и, считаясь чиновником особых поручений при г-не тульском военном губернаторе, не имел от него ни одного поручения, следовательно, не мог показать ни своего усердия, ни своих способностей, ни своей честности. Но сохрани меня бог осуждать такого почтенного человека, как г-н Крузенштерн! Напротив, я скорее думаю, что он сам не знает, что делать с моими познаниями, годными для Академии наук и бесполезными для бюрократии, и какое дать мне здесь место, которое могло бы обеспечить домашние мои нужды. Безмездных же поручений он, может быть, не делает мне потому, что, видя болезненное состояние моего здоровья, щадит меня и действует так, как и я на его месте действовал бы. От вас одних, как ближайшего представителя верховной власти, я должен ожидать облегчения судьбы моей и потому умоляю ваше превосходительство помнить обо мне и исходатайствовать мне через великодушного гр. Орлова высочайшее разрешение возвратиться в столицу» (КМТ-2: 120–121).

В результате только в ноябре 1849 г., т. е. более чем два года спустя после начала этой истории, Кулиш получил от губернатора Крузенштерна назначение на оплачиваемую должность – корректором Тульской губернской типографии (помощником редактора «Тульских губернских ведомостей»), с годовым жалованьем в 171 руб. серебром, а весной следующего года сделан редактором неофициальной части «Тульских губернских ведомостей» (с прибавкой жалованья на 400 руб. ассигнациями, при этом, как писал он Бодянскому, «о чудо! перед праздником[88] дали 30 руб. серебром награды… Мне, впрочем, нет никакой работы (кажется, приказано редактору работать одному, во избежание каких-нибудь казусов)…» – Кулиш, 1897а: 258).

О своей жизни в Туле Александра Михайловна писала сестре Надежде (Забеле) 20 ноября 1847:

«Мы ложимся в десять вечера, встаем в семь. Первое – Бози, а после П.А. идет в свою столярную и там что-нибудь делает для моциона, а я в это время сама же кофе сварю в печке в спальной и потом отправляюсь его звать своего дуся пить, и тут же подается что-нибудь для завтрака, потом я иду и живописец рисует с меня, а П.А. нам читает из Пушкина или Крылова что-нибудь» (цит. по: (Нахлiк, 2006: 54).