Русские суеверия

Кикимора – кукла, щепка, ножик (желтая тапочка – вост. – сибир.) – обнаруживается под печкой, под матицей, в переднем углу, в подполье, в бревнах сруба, в поленнице. Следствия ее присутствия – шум, беспорядок, странные и страшные видения, не дающие покоя хозяевам дома. «Дом был у одних тут, все девка в доме ходила. Все помогала. Оне уйдут, она чугунки просты возьмет и в печку затолкат. А то и молоть помогала. 〈…〉 А ходила нага. И все делала. А спали раньше на полатях. И вот хозяйка пробудилась, рукой повела и ее учухала. А у ней, у девки, коса така длинна! Вреда-то не делает им, но опасно! Оне боятся. И давай дом разбирать. И вот нашли куклу в матке… Дом перетащили, после этого ничего не стало» (вост. – сибир.). В сходном сюжете кикиморы Акулька и Дунька, «насаженные» старичком-странником, всячески вредят и в конце концов прогоняют хозяев из дома. Из-за насаженной куклы-кикиморы в избе «маячит» – чудятся то поросенок, то заяц, то собака и даже бык; раздается свист, плач ребенка («аж за душу тянет»); слышатся песни и танцы: «Вот, гыт, лягем спать вечером – то табуретки запляшат, прямо, гыт, запляшат, то столы запляшат, значит» (вост. – сибир.). Еще в одном восточносибирском сюжете кикимора «разговаривает» с людьми, отзываясь на вопросы стуком: «Приезжали с Заводу, партизаны приезжали. Не верили же, что за кикимора. 〈…〉 Как-то узнавала, сколько чужих, сколько наших. Вот спросят: „Сколько чужестранных, из чужой деревни-то, здесь?“ – Стукнет – точно! – „А сколько наших?“ – То же само. А дядя Вася, папкин-то свояк, чудной был: „Но ты бы хоть взыграла краковяк или коробочку“. 〈…〉 „Располным-полна коробочка…“ – выигрывала стуком на половицах-то».

Д. К. Зеленин полагал, что кикимора – щепка, кукла – трансформация специально изготавливаемого вместилища (лекана), куда должен вселяться (переселяться) дух, необходимый либо вредоносный: «Наличие лекана почти с необходимостью предполагает и наличие духа. У русских жителей Алтая зложелатель при перестройке дома вкладывал в паз вместе со мхом куклу, обрубок дерева или даже щепку, „и этого было достаточно, чтобы в доме поселилась злая кикимора“ (томск.). Понимать это нужно так: в лекан обязательно вселится дух, лекан не останется пустым» 〈Зеленин, 1936〉 (антропоморфные леканы у ряда народов Сибири могли иметь вид женских фигурок – покровительниц семьи, рода, «хозяек» дома; человекообразную фигурку изображал иногда и куриный бог – «кикимора одноглазый» – у русских).

Кикимора – существо непредсказуемое; способы вступить с ней в соглашение практически неизвестны. Обычно кикимору старались изгнать. Если кикимора начинала греметь посудой или бить ее, крынки перемывали водой, настоянной на папоротнике (считая, что кикимора после этого оставит посуду в покое).

От проказ кикиморы помогали подвешенные в курятнике «куриный бог», горлышко разбитого кувшина, горшок без дна, старый лапоть, кусочек кумача: «Крестьяне Мещовского уезда имеют обыкновение вешать в курятниках под застреху, над самой насестью, отбитое от кувшина горло для того, чтоб кикимора (так называется иногда привидение, домовой) не причинила курам никакого вреда. Есть поверье, что если не будет принято такого предохранения, то ежедневно увидят недочет в курах, которых поедает привидение. Кувшинное горло вешают не на веревке, но на мочалах. Так заведено исстари» (калуж.) 〈Ляметри, 1862〉.

Оберегая от кикиморы скот, в хлеву (под ясли) клали «свинобойную» палку. В доме, остерегаясь кикиморы, держали у полатей в воронце верблюжью шерсть, не оставляли неблагословленными пряжу, веретена, прялки, коклюшки.

Кикимору изгоняли, окропляя дом святой водой; посредством заговоров. В некоторых губерниях России кикимору выпроваживали 17 марта, в день Герасима-грачовника. Изгнание кикиморы сопровождалось приговорами: «Ах ты гой-еси, кикимора домовая, выходи из горюнина дома скорее, не то задерут тебя калеными прутьями, сожгут огнем-полымем и черной смолой зальют» (Южная Сибирь).

Кикимора, как и домовой, страшилась медведя, убегала от него. «В одной избе ходила кикимора по полу целые ночи и сильно стучала ногами. Но и того ей мало; стала греметь посудой, звонить чашками, бить горшки и плошки. Избу из-за этого бросили, и стояло то жилье впусте, пока не пришли сергачи с плясуном-медведем. Они поселились в этой пустой избе, и кикимора сдуру, не зная, с кем связывается, набросилась на медведя. Медведь помял ее так, что она заревела и покинула избу. Тогда перебрались в нее и хозяева, потому там совсем перестало „манить“ (пугать). Через месяц подошла к дому какая-то женщина и спрашивает у ребят: „Ушла ли от вас кошка?“ – „Кошка жива да котят принесла“, – отвечали ребята. Кикимора повернулась, и пошла обратно, и сказала на ходу: „Теперь совсем беда: зла была кошка, когда она одна жила, а с котятами до нее и не доступишься“» 〈Максимов, 1903〉.