Русские суеверия

При наличии большого числа «заговоров на оружие» и секретных молитв, «кои спасают человека от пуль и прочего», оружие (как и сами воины) могло стать чудесным, заговоренным. «Знающему человеку достаточно подержать ружье в руках, чтобы отнять у него урон или поправить ружье, испорченное заговором. Он может заговорить заряженное ружье так, что оно не выстрелит» (енис.). В уральском повествовании сражение с башкирами выливается в поединок «знающих» воителей, язычника и христианина 〈Железнов, 1910〉. В битве за Казань соперничают «княжна-волхунья» Аннушка и «знающий» русский воин (костр.) 〈Завойко, 1917〉.

Противостояние «знающих людей» – поимка Пугачева. Пугачева не могли ни застрелить, ни засечь, «генералы и архиереи отказались». Тогда один крестьянин продал им за тысячу целковых дедушкину волшебную книгу, из которой узнали, что для пленения Пугачева нужно «взять льну с семи поповых полос, свить из него веревку, освятить в семи церквах, окропить святой водой, затянуть мертвой петлей» и накинуть на неуязвимого злодея 〈Добротворский, 1884〉.

Колдунами считались представители значимых и требующих особенных знаний профессий: пастухи, плотники, печники, пасечники, мельники, кузнецы, коновалы. «У крестьян исстари рассуждено, что нельзя быть пастухом и в то же время не быть колдуном» (новг.) 〈Кедров, 1865〉.

На Вологодчине записан характерный рассказ о колдовстве плотников. «У мужичка строили новый дом… Когда совсем выстроили, приходит подрядчик к хозяину, просит расчет, хозяин рассчитал сполна, но подрядчик стал просить пива и водки полуштоф. Хозяин отказал. Плотники ушли. Хозяин после них посылает сына в новый дом посмотреть на постройку. Тот вошел, вдруг выскакивает маленькая мышь, потом другая, больше, потом еще больше, стали выбегать даже по кошке. Тот перепугался и вон к отцу. 〈…〉 Старик бежит к сыну и кричит: „Запрягай скорее лошадь и поезжай за мастером“. Сын запряг скорее, прихватил с собой деньги на водку, и к мастеру поехал, и стал его просить домой в новый дом на влазины… Старик встретил мастера с хлебом и солью и просит его в новый дом. Вдруг выскакивает маленькая мышь, мастер сказал: „Скажи своему стаду, чтобы сейчас же убрались вон!“ В одну минуту все мыши, и большие и маленькие, вышли из избы».

Присутствие колдуна (или человека, «знающего приворот») – залог удачи на рыбном и зверобойном промысле. «Всякий лов – зверя ли, рыбы ли, птицы – нельзя вести без особого заговора, или „словинки“, а потому в числе неводчиков всегда предполагается, что существует хоть один, который бы пред началом работы мог словинку прочитать, а в трудные минуты невод от порчи спасти и т. п. По мнению мужиков, невод, как и всякий человек, не застрахован от порчи, которые вражные могут ему причинить» (тюменск.) 〈Зобнин, 1894〉.

Шишига – нечистый – сажает колдуну на удочку рыбу; когда колдун «началил багорчик» для зимнего лова рыбы, «на багор настоящая рыба не шла, а шли, с позволения сказать, шишиги в виде осетриков» (урал.) 〈Железнов, 1910〉. Уехав промышлять, колдун из Сорок знает, что делает оставшаяся дома жена: «А то рыбы свежей отправит: черти унесут. Ты уж не погуляешь от такого мужа» (мурм.).

Совершать магические действия для увеличения улова, урожая, благополучия скота могли все крестьяне (ср.: рыбаки Сибири в ночь на Великий четверг закладывали под стол крючки и поводки для самоловов; это сулило богатый улов, предохраняло от порчи) 〈Громыко, 1975〉. Однако в самых ответственных случаях обращались к «знающему человеку» – знахарю, колдуну. «В нашей местности в колдунов и знахарей верят гораздо больше, чем в докторов и фельдшеров» (новг.). Крестьяне Енисейской губернии приходят к колдунам – «волхидам» с просьбой «научить какому-нибудь наговору, платя за это деньгами или натурой» (енис.) 〈Арефьев, 1902〉. Грань между знахарем и колдуном в крестьянских поверьях XIX–XX вв. зачастую размыта (сибирское «волхит» (волхид) – это и опасный колдун, и знающий необходимые наговоры человек).

Как искусные колдуны традиционно славились иноземцы – финны, лопари, татары. «В XVII веке ходила молва, что во время осады Казани (в 1552 г.) татарские колдуны и колдуньи, стоя на городских стенах, махали одеждами на русское войско и посылали на него буйные ветры и проливные дожди» 〈Афанасьев, 1994〉.

Считая источником многих болезней колдовскую порчу, жители Оренбургской губернии обращались для излечения к знахарям преимущественно из черемисов и татар (XIX в.).