Русские суеверия

Причиной «подмены» ребенка могло стать ненамеренное либо обдуманное проклятие матери во время беременности, родов.

Поскольку крестьянки нередко рожали в бане, банные «хозяева» (а также домовой, черт) считались сугубо опасными для младенцев. Они всеми силами старались залучить малыша к себе, в особенности пока он не был окрещен.

Обмену приписывали случаи внезапной смерти новорожденных, «в действительности происходящие от непреднамеренного задушения их, во время сна, матерями. При этом будто бы злой дух уносит младенца и подкладывает „колоду“ – мертвого ребенка, по виду совершенно такого же, каким был похищенный» (тульск., смолен., калуж., яросл., вятск., новг.) 〈Попов, 1903〉. Обменыш – дитя, похищенное нечистой силой до крещения (то есть умершее некрещеным) (арханг.). «Приспанные дети, по народным воззрениям, не умирают, – сообщает В. Н. Добровольский, – а их уносит какое-то сверхъестественное существо, потом оне делаются русалками» (смолен.) 〈Добровольский, 1891〉.

Обосновывающие подобные поверья рассказы бытовали повсеместно. В них отразились и представления о смерти как о подмене, похищении, и неугасающая материнская надежда вновь обрести утраченное дитя.

В повествовании, записанном на Смоленщине, приспанный младенец похищен колдуньей, а на его место положен чурбан, который «не дохнёт и слова не скажет». Мать убеждена, что ребенок мертв, однако наблюдавший похищение прохожий возвращает матери «настоящего», живого младенца.

Быличка Курской губернии объединяет несколько популярных сюжетов. Начинается она с повествования о родах чертовки в бане и о призвании чертом деревенской бабки-повитухи: «Выглянула бабка, не сотворивши молитвы. Он (лукавый. – М. В.) и кажа: „Пойдем, бабушка, со мною; там на селе родила женщина, нужно, стало быть, ребенка повить“. Пошли. 〈…〉 Нужно ж в чем искупать ребенка и роженицу. Окаянная и каже черту: „Иди в такой-та двор, там есть четверговый квас, принеси ты етого квасу“ (многие простолюдины из предубеждения, что черти купают детей своих в четверговом или понедельничном квасу, не делают в эти дни квасу). Окаянный так и сделал: принес квасу; искупали бисенка и самое проклятую, а квас лукавый опять отнес назад… Вот нужно было оттянуть (отсосать) у окаянной молоко. Она посылая нечистого принесть чужого ребенка. Нечистый повернулси на однэй ножки и в теми ж украл из-под сонной матери ребенка, а наместо его положил куравешку (головню). Нечистая стала давать ему свою грудь, ребенок поганой груди [сосать] не взялся. Вот нечистый взял и бросил его к мужику в ясли. Проснулась мать, хвать за ребенка, а он лежить мертвинький. Стало быть, враг-та куравешку оборотил в ребенка (многие из простолюдинов, особенно женщины, имеющие грудных детей, на этом основании не выбрасывают головней на двор, а стараются их сжигать); а мать в тэй думки, что она его приспала». Обман раскрывает пришедший на постой солдат; ребенок спасен; за хлопоты бабка получает от чертей две нескончаемые холстины, но лишается их, не совладав с любопытством (нарушив запрет разворачивать холст до конца) 〈Машкин, 1903〉.

Нечистая сила, домовой, леший похищали, подменяли и ребенка постарше, которого не перекрестили на ночь или не сказали «Будь здоров» при чихании, а также детей, обруганных матерью под горячую руку.

Крестьянских ребят нечистики уносили без следа либо подкладывали на их место своих детей. Такой обменёнок был уродлив, плохо рос, не говорил до семи лет или «не обнаруживал признаков разума» до одиннадцати лет, беспрерывно требовал есть, кричал, «имел одну голову без тулова, ел по крынке молока и по житнику в час» (арханг.) (в день по караваю – новг.). Нередко он отличался устрашающей силой – «был силен как конь» (см. УСИЛОК-ОБМЕН).

Ругаясь, крестьяне называли обменятами обычных, но шумных, непослушных детей, а также неуклюжих людей. Ср.: обмен – «эпитет, как бы совмещающий в себе выражение неуклюжести, массивности в связи с леностью, неохотою. Часто относится до выражения лени лежня: „Обмен, будет тебе валяться на полатях!“ Иногда выражает как бы представление о здоровом человеке, не к делу прилагающем свою силу, здоровость: „Обмен, отстань! Что пристаешь к девкам!“» (вятск.) 〈Васнецов, 1907〉.

Зачастую обменёнок являл собой полено (горелое полено), чурку (чурбачок, осиновый чурбан), головешку или веник-голик – все это могло быть «подделано» нечистой силой под младенца, который годами оставался в зыбке, вконец измучив обмороченных родителей.