Русские суеверия

«Если родильница, потеряв от боли терпение, проклянет от боли себя и ребенка, – рассказывали на Вологодчине, – то с этих пор ребенок принадлежит лешему, который и уносит его в лес, лишь только он родится, а матери оставляет оборотня, то есть чурку в образе младенца, или свое „лешее детище“. Оборотни живут недолго, не шевелясь и не двигая ни одним членом, только просят постоянно есть и плачут. Унесенное лешим дитя людей боится и прячется от них в лес. Эти дети неживучи, но трупов их никогда не находят, – должно быть, леший их сам жрет с досады, что не выживают. Если заклятого младенца успевают окрестить, то леший его сразу взять не может, а ждет до семи лет (отрочество) и тогда сманивает в лес. Трупа крещеного леший не ест, а возвращает его родителям» 〈АРЭМ〉.

Жизнь повзрослевших обменят описывается по-разному. «До пятнадцати лет живет, а потом куда-то девается» (арханг.). По поверьям некоторых районов России, обменёнок мог расти почти неотличимым от обычных детей. В Вятской губернии считали, что обменёнок лешего от рождения наделен колдовскими способностями. Он очень деятелен, приносит родным достаток, но при этом мало бывает дома. Такой обменёнок стремится умереть скоропостижно, дабы избежать церковного напутствия. По смерти он становится еретиком, то есть не находит успокоения, «пока не истлеют его кости» 〈Осокин, 1856〉. Сходные представления бытовали в Архангельской губернии.

Обменом называли обезображенный труп, «подменяющий» оставшегося у водяного утопленника. «Если труп утонувшего обезображен, то крестьяне говорят, что водяной подменил крещеного человека безобразным обменом, а тело взял себе» (арханг.).

Унесенные нечистой силой дети (как и подмененные, утонувшие) продолжали «жить и воспитываться» у домового или лешего, водяного, черта (см. ПРО́КЛЯТЫЕ). Они пополняли их семьи, попадали к ним «в присягу», в подчинение.

Во многих губерниях России к обменышам (наряду с про́клятыми) относили популярный сюжет о возвращении к людям похищенной нечистыми, но выращенной ими до свадьбы девицы. В повествовании, записанном на Мезени, такая девушка сама является к пожелавшему «жениться во что бы то ни стало» парню. После венчания вихрь уносит и попа, и попадью; а парень по просьбе жены ставит пир ее родственникам (на гумне): «„Возьми быков да бочку вина да все в гумно снеси. Потом возьми плетку и иди моих родных звать. Хвостни бел камень на росстани, он отворится – тут они и есть. Будут они тебя поить-кормить. Ты не пей, не ешь, коня хорошего не бери. А бери худых, что навоз возить“ (кони превращаются затем в попа и попадью, а навоз – в золото; разбогатевший парень едва не повешен царем, обнаружившим в его доме свою золотую посуду, однако спасен „главным чертом“, ухватившимся в последний момент за петлю). „Вы, – говорит, – что делаете? Ведь Иван зять вам. Это дочь ваша, что вы в байну положили да на полок не благословясь повалили. А я и унес“. Тут царица кричит: „Правда, правда, унесена дочи!“ – „А посуда откуда?“ – „А у вас невестки все выломают, а я все приберу, да станет цела. И мне было, а теперь ему дал“. Ну, царь и стал Ивана зятем звать. И стали жить да быть, да, бают, и сейчас живут» 〈Карнаухова, 1934〉.

Несмотря на благополучный конец и даже шутливый тон подобных повествований, подмены детей очень опасались. Роженицу и ребенка первое время после родов старались не оставлять одних. В баню для родильницы приносили образ. «Если крайняя нужда заставляла бабку отлучиться, то она ставила, благословясь, в угол голик или посох, заставляя его беречь родильницу и ребенка» 〈Авдеева, 1842〉.

Устраняя влияние нечисти на новорожденного, бабка тотчас после рождения окуривала его ладаном и сбрызгивала святой водой. Затем, поместив кувшин с водой под образа, читала над ним заговор «от похищения злым духом младенца» (муж роженицы в это время стоял на коленях): «На море-океане, на острове Буяне, подле реки Иордана, стоит Никитий, на злых духов победитель, и Иоанн Креститель. Воду из реки святой черпают, повитухам раздавают и приказывают им, приговаривают: „Обрызните и напойте этой водой родильницу и младенчика некрещеного, но крещеной порожденного, от лихого брата, врага-супостата, от лесовиков, от водяников, от домовиков, от луговиков, от полуношников, от полуденников, от часовиков, от получасовиков, от злого духа крылатого, рогатого, лохматого, летучего, ползучего, ходячего. Заклинаем вас, враги лютые, не смейте вы подступать к рабе Божьей [имя] и ею порожденному дитю, хотя некрещеному, но крещеной порожденному. Если же вы, демоны, подступите к рабе Божьей [имя] и ею порожденному дитю, то Иван Креститель попросит Господа Бога Спасителя, всему миру Вседержителя, чтобы он наслал на вас, окаянных, Илью-пророка с громом, с молнией, со стрелами огненными. Илья-пророк вас громом убьет, молнией сожжет, сквозь землю, сквозь пепел пробьет, на веки вечные вас в преисподне запрет, с земли вас сживет. Аминь, аминь, аминь“». Наговоренную воду давали выпить родильнице; обливали ею новорожденного (орл.) 〈Попов, 1903〉.