Русские суеверия

От «худой брани» мальчик попадает во власть нечистой силы, которая водит его за собой, протаскивая в самые малые щели (новг.). Семилетней девочке, когда она «сама себя изругала», показывается высокий седой старик. Он подхватывает ее на руки и носит, «ровно вихрь», по лесу (Новг., Белоз.). Так же «кружит» про́клятого мальчика леший: за один день он пролетает огромные расстояния; родные пытаются вернуть ребенка, молятся, служат молебны, и его «отбрасывает» возле деревни (Новг., Череп.). «Леший носит свою добычу иногда довольно долго, обращая ее по временам в разных животных и показывая ей свои города, горы, ужасные пропасти… И потом уже отпускает про`клятых от себя, забивши их под огромный выскирь (корни с землею какого-либо дерева, сбитого бурею на землю) или на сарай крестьянского двора, под завал соломы или сена» (волог.) 〈Кичин, 15〉.

Зачастую про́клятый блуждает возле знакомых мест, но не может прервать это колдовское кружение; он видит своих домашних, оставаясь для них незримым; хочет окликнуть их, но лишен голоса, пока действует проклятие (по сути – заклятие).

Согласно распространенным поверьям, проклясть можно и «на срок», и «навек». «Кои на срок, не навек про́кляты, дак те возвращаются, а как проклянет матка на веки вечные – тут уж они тебя, лешие, нипочем не отпустят, хоть что давай» (волог.).

В одной из быличек бранившейся матери советуют проклянуть сына «достатку» (насовсем). «Ишла женщина из деревни Поженки, и бежал за ней ребенок, ее мальчик, лет шести. Она сказала ему: „Вернись домой, вернись домой!“ А вон не вернулся, идет и плачет: „Возьми меня, мама, с собой!“ Она говорит: „Пускай тебя черти возьмут, а я не возьму, иди домой!“ И в тую же минуту она не видит мальчика, а слышит его голос. Он идет и кричит: „Возьми меня, мама, с собой!“ Она б его взяла, а где же она возьмет, если его нет? Пошла к священнику: „Батюшка, помоги моему горю! За мной гнался мой сынишка, и я ему сказала: пускай его подхватят черти, и вон сразу скрылся, – слышу голос, а его не вижу“. Батюшка пошел отпевать, читал воскресную молитву, хотели возвратить мальчика, но никак не могли. И сказал ей батюшка: „Теперь не возвратить. Прокляни его совсем, достатку, чтоб не слышать и его голоса!“» (псков.).

Считая про́клятых, пропавших без вести людей похищенными, «уведенными», но не умершими, крестьяне верили, что они могут вернуться домой (особенно будучи прокляты «на срок»).

Про́клятый возвращается после истечения срока проклятия либо «разрешения от проклятия». Но тот, кого не сумели спасти («отвести»), кто проклят «навек», навсегда остается во власти нечисти. «Сбраненное» (про́клятое) дитя пребывает и даже растет, «воспитывается» у лешего (реже – у черта, водяного, подпольника). Подобные представления подробно проанализированы Д. К. Зелениным 〈Зеленин, 1916〉.

Про́клятые и потерявшиеся селятся в доме лешего, который посылает их в деревни похищать неблагословленную еду и питье, раздувать пожары (новг., волог. и др.); обруганная («посланная к лешему») женщина в лесу схвачена стариком и приведена к огромному дому, где много женщин в красных платьях (Новг., Белоз.). «Ну и тяжело жить-то там… [у лешего]. Живут в лесу, с незнакомым все народом, это тоже про́клятые, выходит. Робить их там заставляют: што бабы не благословясь оставляют – их дело стащить» (волог.); «И ково так и заводит до смерти, а новые у ево и живут там, в лисе-то, и посылает он их, нехороший-от, поджигать деревни да заводить людей» (волог.) 〈АРЭМ〉.

Живые люди соседствуют с людьми невидимыми; про́клятые – «такой же народ, как и мы, только проклёнутый» (новг.). Уральцы полагали, что невидимые про́клятые будут жить «во плоти» до Страшного суда.

Про́клятые могут войти в семью лешего, сами становятся лешими. В Вятской губернии крестьяне считали, что добрый леший – сын лешего и про́клятой девушки. «В деревне мать прокляла дочку: „Леший тя унеси“. И дочка ушла и ушла. И жила с вольним (лешим. – М. В.) 〈…〉 Каждый год рожала чертей. Говорит, рожу, сразу и убегут» (новг.) 〈Черепанова, 1996〉. В поверьях многих (владимир., саратов., астрахан., оренб. и др.) губерний лешие – «про́клятые недобрыми матерями»; лешие – «про́клятые Богом некрещеные» (смолен.).

Реже исчезнувших про́клятых представляют пребывающими в подполье дома либо в воде. «От Кривозерского монастыря полторы или две версты есть озеро Черное. Года три тому назад шли три мужика с лесопильного завода Бранта мимо озера ночью, вдруг увидали девушку, нагую по грудь, в воде посреди озера; и кричит она им: „Дайте мне с себя крест, и я выйду из озера. Двадцать пять лет я в озере, про́клятая отцом; а если не дадите креста, я опять уйду в озеро на двадцать пять лет“. Мужики не дали креста, и сразу же она заболтыхала озеро, что задрожала земля, и они упали с испуга… И это бывает часто» (костр.).