Русские суеверия

От русалки отмахиваются вальком наотмешь. Русалок отгоняют пахучие травы (полынь, зоря, любисток), чеснок, головни, железные орудия, острые, колющие предметы. Бытовали словесные обереги-заклятия. «В связи с этим любопытен записанный в Смоленской губернии рассказ… использованный затем А. Блоком, о том, как ответ на вопрос русалки: „Полынь или петрушка?“ („Петрушка“) – может погубить человека. Там же записано заумное заклятие от русалки:

Ау, ау шихарда, кавда!
Шивда, вноза, митта, миногам,
Каланди, инди, якуташма, биташ,
Окутоми ми нуффан, зидима.

Корреспондент указывал, что заклятие это знахарями хранится в великой тайне» 〈Померанцева, 1975〉.

«Чтобы избавиться от русалок во время нападения, нужно начертить на земле крест, который обвести кругом чертою; в этом кругу и стать (или очертить круг около себя и закрестить – тульск., калуж.) 〈Зеленин, 1916〉.

«Мой прадед (рассказывает крестьянин) пошел однажды на Русальной неделе в лес лыки драть. На него там напали русалки, и он быстро начертал крест и стал на этот крест. После этого все русалки отступили от него, только одна все еще приставала. Прадед мой схватил русалку за руку и втащил в круг, поскорее набросив на нее крест, висевший у него на шее. Тогда русалка покорилась ему. После этого он привел ее домой» (смолен.).

От русалок, нападающих сзади, спасает «перевернутый на спину» нательный крест (два креста).

Русалки-заложные воспринимаются как нечисть. Такой взгляд «проходит красной нитью во всех народных сказаниях о русалках» 〈Зеленин, 1916〉. По окончании весенних праздников русалок, отождествляемых с покойниками, нечистью, старались «проводить», выпроводить подальше от людей (хотя, как отмечено выше, это не единственный смысл «проводов»).

Образ «страшной» русалки великорусских и севернорусских поверий более односложен, включен не в сезонный (календарный), а в суточный ритм: ее видят в любое время года, но чаще в сумерках, в полдень, ночью.

«Страшная» русалка – существо, влияющее на плодородие, она связана и с землей, и с водой, обладает властью над стихиями и над жизнью человека. В севернорусских поверьях «страшной» русалке тождественна удельница, от которой зависит удел (участь) роженицы и младенца. «Другодольные удельницы собой – черные, волосатые, голова растрепана, волосье распущено» (олон.).

«Устрашающие» женские образы характерны для архаических мифологических воззрений и сохраняются в верованиях некоторых народов. Ведява («мать воды») появляется в полночь и в полдень – душит рожениц, поедает детей; «матери воды» приносят жертвы во время родов (мордовск.). Ср.: «Колыма-матушка – покровительница всех беременных» (колым.) 〈Шкловский, 1892〉.

В таких верованиях, образах превалирует связь с водой – «агентом всеобщего порождения и зачатия» 〈Аверинцев, 1982〉. Длинные волосы, косматость, гипертрофированные груди соответствуют представлениям о «плодородном и детородном» (в архаическом варианте – детоубийственном) предназначении подобных существ.

«Предшественницей» русалки в верованиях восточных славян многие ученые считают берегиню, упоминаемую в древнерусских историко-литературных памятниках. Так, в «Слове Иоанна Златоуста» говорится о том, что славяне поклонялись рекам, источникам и берегиням. Е. В. Аничков связывает поклонение берегине с культом воды. Берегини («берегущие» и «обитающие по берегам рек и озер существа»), которым приносили жертвы в важнейших случаях жизни, по-видимому, как и русалки, наделялись способностью влиять на многие стороны бытия людей.