Русские травести в истории, культуре и повседневности

Так бы, наверное, и продолжалось, но случилась война с Турцией. Михаила назначили адъютантом к отцу, Петру Александровичу. По молодости лет и мягкости характера он увлекся военной романтикой и втянулся в службу. В 1771 году участвовал в настоящих делах – сражении под Бухарестом и взятии крепости Журжа. Дрался под Браиловым, у местечка Карасу разбил турок, захватив их лагерь, за что получил орден Святого Георгия 4-й степени.

Были и другие громкие баталии. Но придворную славу ему принесли не они, а назначение, придуманное отцом-фельдмаршалом: Румянцев превратил сына в златокрылого Меркурия и через него возвещал императрице Екатерине о своих сокрушительных победах над османами. Работа была как раз для Михаила, пухлого, розовощекого и пока еще резвого юноши. В 1773 году он принес царице известие о блистательном переходе войск через Дунай, за что был немедленно произведен в полковники. В следующем году, сообщив императрице о победе над турками и мирном договоре в Кючук-Кайнарджи, стал генерал-майором, а во время викториальных торжеств, устроенных в Москве, Екатерина наградила его орденом Александра Невского. После Михаил стал поверенным при князе Потемкине и невольным соучастником придворных интриг против собственного родителя. Впрочем, разлад с отцом на карьеру не повлиял – Михаил продолжал получать чины, назначения и награды.

Обласканный Екатериной, он сумел и при Павле I остаться на службе, но теперь уже не военной, а гражданской: его произвели в действительные тайные советники. За формальное «присутствие в Сенате» Румянцеву выписывали жалованье в 4 тысячи рублей. При Александре I он стал обер-шенком высочайшего двора, участвовал в церемониях, торжествах и балах. Вероятно, эта новая маскарадно-бутафорная должность и пробудила в нем давнишнюю любовь к переодеванию. Практиковал ли Румянцев травестию в молодости, неизвестно. Возможно, баловался, но тайком. Теперь же, на склоне лет, отдался всецело своему желанию и дома ходил исключительно в женском платье, чепце и накидке, сообразно своим немалым годам. Гостей убеждал в том, что он не обер-шенк, а экономка и служит у строгих хозяев, которые порой даже рукоприкладствуют. Роль строгих хозяев играли рослые парни-гвардейцы, приходившие к «экономке» в условленные часы и нещадно ее бившие за дерзости. У Румянцева в услужении состоял камердинер – столь же странный, как и барин. Мемуаристы сообщали, что был он гермафродитом, звался Анной Ивановной, ходил в дамском капоте, вязал чулок и вышивал на пяльцах. Вместе они являли картину прелюбопытную и, как бы понимая это, решили запечатлеть себя в домашнем маскараде. Историк Михаил Пыляев утверждал, что в 1860-е годы в доме князя П. А. Голицына лично видел портрет, на котором Румянцев и слуга Иона изображены в женских платьях с пяльцами в руках. Если эту картину когда-либо обнаружат, она, безусловно, станет находкой века, ведь пока не известно ни одного портрета русского «травести поневоле».

Граф Михаил Петрович Румянцев. Репродукция с портрета И. Ф. Квадаля

© Рыбинский государственный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник

Из-за любви к женским платьям, а возможно и по другим причинам, Румянцева признали умалишенным, отлучили от дел и отправили в Кисловодск на лечение. В 1811 году он скончался и был похоронен в Константиногорской крепости (современный Пятигорск). Детей «экономка»-граф не нажил, ничего блистательного в жизни не совершил, и к середине XIX века о нем забыли, да так крепко, что даже всезнайка А. Ш. не упомянул о Михаиле Петровиче ни в поэме, ни в язвительных примечаниях.

«КОКЕТКА»-КАПИТАН

Когда «Похождения Пажа», по всей видимости, были уже написаны, в столице разразился еще один скандал с участием офицера-травести. Двадцать седьмого мая 1862 года полицейские приставы арестовали господина, расхаживавшего по центру города в женском наряде. Его препроводили в участок и учинили «формальное изследование». Выяснилось, что это инженер-капитан Тиме, преподаватель Горного института с отличной репутацией, хороший служака, знающий, просвещенный, наказаниям не подвергался, под суд не попадал. Усатый полицмейстер допрашивал кокетливого инженера по всей строгости закона: не состоит ли в тайных обществах, не имеет ли что-то против власти и лично императора, как относится к Гарибальди и вообще революционерам. Словом, хотел вывести капитана на чистую воду. Но тот лишь испуганно дрожал и никак не мог понять, чего от него хотели и зачем так мучили. Полицмейстер крутил ус, рассматривал беднягу в упор, сыпал каверзными вопросами и в конце концов с брезгливостью и неудовольствием вывел на гербовой бумаге: «В переодевании господина Тиме злонамеренной цели не обнаружено».