Русские травести в истории, культуре и повседневности

Лучшим Ваней русская публика называла Марию Горленко-Долину, которая не только отменно пела, но и убедительно играла самоотверженного крестьянского паренька. В своем полувоенном бивуачном детстве она присматривалась к этим наивным детинам в косоворотках, армяках и лаптях, передразнивала их округлую речь и походку, думала – забавы ради, оказалось – для профессии.

Мария Горленко-Долина исполняет партию Вани. Фотооткрытка начала ХХ в.

Коллекция О. А. Хорошиловой

⁂

Пока актрисы резвились в бриджах и курточках, бесстыже показывали ножки, заставляя зрителей потеть и раскошеливаться, актеры-травести оставались в тени. Время и режиссеры приговорили их к ролям пухлых смешных старух, усастых нянь и свах.

Николай Дюр, гибкий акробат от театра, имел счастливый талант играть всё. Он окончил балетный класс Шарля Дидло, но вместо танцовщика стал драматическим актером. Впрочем, в Петербургском императорском театре, куда он поступил, места ему не находилось: предлагали всё больше проходные, скучные роли, в которых нельзя было развернуться. Тогда Дюр попробовал себя в вокале – и получилось, у него открылись великолепные данные. Он пел Брюнеля в «Женевьеве Брабантской» и Папагено в «Волшебной флейте». Но полностью раскрыться ему удалось в водевиле, где пригодились все его таланты и умения: танец, декламация, вокал, чувство юмора, дар перевоплощения. Дюр стал любимым актером-трансформатором петербургской публики 1830-х годов, сыграв более двухсот ролей повес, щеголей, стариков и старух. Самыми забавными и необычными были его выходы в образах известных французских танцовщиц в водевиле «Первое апреля, или Новый дом сумасшедших».

На сцене Александринки не было равных Василию Самойлову ни по широте таланта, ни по диапазону ролей. Он мог изобразить любого: местечкового еврея, полусумасшедшего Ивана Грозного, плутоватого француза-гувернера, Оливера Кромвеля, Гамлета, короля Лира… И еще старух – безобразных, заносчивых, хитрых, туговатых на ухо, скудных умом. Столь же убедительным был в этом амплуа очаровательный пухляк Константин Варламов, другая звезда Александринки. Среди его удачных травести-ролей Странница («Гроза»), Ирина («Старый математик»), Шарлотта («На хлеб, на воду»), Бабушка («На песках»), Алина («Школа женщин»). Именитый актер Владимир Давыдов попробовал себя в образе старух еще в юности, сыграв на сцене гимназического театра Сваху в «Женитьбе» и Простакову в «Недоросле», и позже исполнял эти роли с невероятным комизмом и тонким знанием женской натуры.

Василий Самойлов

Фотография 1870-х гг.

Коллекция О. А. Хорошиловой

Владимир Давыдов

Фотооткрытка начала ХХ в.

Коллекция О. А. Хорошиловой

ОРЛЕАНСКАЯ ДЕВА

Мужчины в юбках играли только ради смеха, серьезных женских ролей им не давали. Ситуация изменилась в 1905 году. В самом начале Первой русской революции актер Борис Глаголин совершил свою революцию, театральную, – объявил, что выйдет в образе Жанны д’Арк в пьесе «Орлеанская дева». Но прежде решил подготовить публику, провести теоретическую работу, для чего в январе 1905 года опубликовал бунтарский манифест «Почему я играю роль Орлеанской девы».

В современном театре мужчины играли мужчин, женщины, за редким исключением, – женщин. Но будущее, верил Глаголин, уничтожит средневековые принципы и половые границы. Бесполые роли будут играть «прекрасные люди», совершенные андрогины. Они плоть от плоти искусства, а для искусства, уверял Глаголин, «не существует пола, как не существует и возраста». Идея красивая, декадентская, провидческая. И можно было здесь ставить точку, но молодой темпераментный теоретик пошел дальше, углубился в дебри малопонятной сексологии и сбился с пути. Развивая мысль о «прекрасных людях», он пришел к неожиданному выводу: актеры ближе к ним, чем актрисы. Раз Орлеанская дева беспола, то играть ее должен мужчина. А представительницы прекрасного пола, по мнению Глаголина, «остались гаремными существами»: они похотливы, любят моду и наряды, они «слишком женщины», чтобы стать «прекрасными людьми» и сыграть бесполую Жанну, жившую лишь верой и духом святым.

Брошюры оказалось достаточно для скандала. Публика неистовствовала: как это возможно, мужчина вознамерился сыграть серьезную роль героини-девственницы, почти святой. Критика разносила манифест Глаголина в пух и прах, высмеивала каждый абзац, каждую нестройную мысль. Автору предлагали не стесняться, взять себе в партнеры александринских старцев: пусть Варламов сыграет Лизу, а Давыдов – Софью из грибоедовского «Горя от ума». По мотивам глаголинского манифеста остряки даже сочинили памфлет «Водевиль с переодеванием», приписав актеру такие слова: