Русские травести в истории, культуре и повседневности

В царственную пустыню «канониссы» наведывались европейцы-путешественники и русские соседи-вельможи, прикупившие плодородные земли. Мадемуазель их хлебосольно принимала в скромном уютном домике. Мило беседовала на музыкальном языке парижских салонов эпохи Людовиков, сыпала искорками шуток во вкусе мадам де Сталь, делилась литературными, политическими, научными новостями, подбрасывая пару-тройку сплетен, и все это выходило так легко, так уместно и умно, что гости не сразу вспоминали осведомиться о ней самой, о самочувствии, делах, прожектах. Но хозяйка не любила говорить о себе. И почти никто не знал, как мадемуазель очутилась здесь, под Судаком, в Капселе, в этой тоскливой, ноющей песчаными ветрами пустыне. Может, были на то личные причины («Сердечная ли то была рана?» – вопрошала путешественница Оммер де Гелль)? Или она искала в Крыму ту свободу, которую в Европе обрести не могла? Было ли то бегством от политического сыска, скрывалась ли она от кредиторов или, быть может, от самой себя?.. Жакмар хранила благородное молчание, лишь легонько улыбалась уголками изящного рта, когда гости, забыв о правилах хорошего тона, сыпали бестактными вопросами.

Теперь кое-что о ней известно. Она была из самой простой семьи – мать жила в Нюи, в Бургундии, работала поварихой у семьи Марей Монж. Жакмар провела вполне счастливое детство. В шестнадцать лет из революционной Франции переехала в Вену и там недолго преподавала. Затем перебралась в менее уютный, но более щедрый Петербург, устроилась гувернанткой и вела светский образ жизни: театры, танцы, литературно-музыкальные салоны. Везде она званый гость, везде хвалят ее ум, острословие, утонченную красоту. В Петербурге она просила называть ее «мадемуазель», намекая этим на свой упрямо незамужний статус и независимый нрав. Иногда именовалась «канониссой», монахиней, ведь ее разум и душа безраздельно властвовали над чувствами.

Загадка воспаляла воображение, привлекала любопытных. Жакмар стала популярной в петербургском высшем свете. Но француженка вдруг бросила столицу и помчалась на перекладных в Крым. Там выбрала самое пустынное место, долину Капсель, построила домик, разбила виноградник и превратилась в естествоиспытателя. Она усердно рылась в почве, выискивала лучшие участки для винных лоз, изучала ископаемые, осматривала скалы, собирала гербарий, переписывалась с местными ботаниками.

Есть мнение, что в Крым она отправилась не по собственному порыву, а по официальному и чрезвычайно вежливому приглашению сподвижников графа Воронцова. В 1830 году из-за гнусной интриги Россию покинул талантливый бургундский винодел Амантон, курировавший виноделие Южного берега и возглавлявший Компанию крымских вин. Это была серьезная потеря. Вакантное место предложили занять мадемуазель Жакмар, родившейся в сердце Бургундии. Возможно, в туманном прошлом у нее был некий опыт в сфере виноградарства. О нем вскользь и неуверенно упоминает таврический губернатор Казначеев в письме к Воронцову: «Она принялась славно за виноделие и, кажется, знает это дело». Но другие документы говорят, что она лишь управляла имением известного винодела Лосиера Петровича Лосуа, сменившего Амантона в Крыму. Как бы то ни было, «канонисса» трудилась с истинно монашеским самозабвением. И выходило много толка. Она даже превзошла опального Амантона. Тот пахал землю старыми негодными плугами, а Жакмар выписала огромный дорогой плуг из самой Франции, и крестьяне расчесали им капсельские поля словно стальной гребенкой. Борозды получились целых двенадцать вершков глубиной, что важно для хорошего роста лоз и высокого качества вина. Через несколько лет о благородных напитках Лосуа-Жакмар говорили по всему Южнобережью и прочили им большой успех на русском рынке.

Иногда к «канониссе» наведывался подслеповатый ученый муж Петр Кеппен. Строгий, сухой, немногословный, он был в стеснительном юношеском восхищении от француженки. Они вместе гуляли по капсельской долине и мысам, хвастались найденными образцами почв, каменными породами, сколами песчаного плитняка, редкими видами горных трав. Обменивались идеями и робкими взглядами. В своих записках Кеппен по-немецки сдержанно похвалил спутницу, чем весьма помог исследователям, по крупицам собирающим информацию о «канониссе». Но память о ней хранят не только бумаги. Небольшой мыс возле горы Алчак, любимое место прогулок мадемуазель Жакмар, в ее честь назван Француженкой. Так, по крайней мере, утверждают краеведы.

«Канонисса» вела образ жизни образцового иезуита. Утром – усердная молитва и завтрак ангелов: кусочек хлеба, чашечка кофе, крошки сыра. А после работа, упорная, тяжелая, необычайно интересная. Жакмар чувствовала себя первооткрывателем новой земли, которую следовало исходить, изучить, выявить ее скрытые дары, облагородить ее дикую натуру. Этим она фанатично занималась, терпеливо, по расписанию, каждый день. Около пяти часов – легкий ужин. Позволяла себе чарку вина из собственных запасов. Потом вновь молитва и отход ко сну.