Русские травести в истории, культуре и повседневности

Ее однокомнатный домик был похож на келью аскета. Ничего лишнего – кровать, книжный шкаф, бюро, пара стульев и полок. Впрочем, некоторые предметы выбивались из унылого строя монашеской жизни. Путешественница Оммер де Гелль заметила «несколько произведений искусства», мольберт и вещи с отчетливым гусарским шиком – холодное оружие и гитару. «Канонисса» не скучала. В свободное от молитв и труда время читала свежие журналы (их получала от княгини Голицыной) и переводила, к примеру превратила псалмы Давида в изящные французские стихи. Она много и с большим удовольствием гуляла – с гостями, но чаще одна. И даже после того, как полусумасшедший грек напал на нее и серьезно поранил, не оставила своих привычек, но обзавелась внушительной плеткой и носила за поясом заряженный пистолет.

Вообще, вид она имела чрезвычайно воинственный. Вдали от петербургского света, предоставленная самой себе, Жакмар была свободна выбирать, что ей носить и как выглядеть. Никакого макияжа, пудры, румян. Никаких париков и помады для волос. Она даже не боялась прямых обжигающих лучей солнца, считая матовый оттенок кожи лучшим комплиментом природной красоте. «Канонисса» придумала себе костюм, похожий на тот, который носила Старуха скалы: феска или фуражка, юбка из сурового сукна, темно-коричневая распашная куртка, скрывавшая женственную фигуру. Когда отправлялась гулять по горам или «охотиться на коз и оленей, служивших ей пищей», надевала бешмет, шаровары, высокие сафьяновые сапоги, через плечо перекидывала ружье. Такой изобразила ее в своих воспоминаниях Каролина Эшлиман, дочь крымского архитектора, лично знавшего мадемуазель.

Жанна де ла Мотт. Гравюра. 1791 г.

Эти две диковинные амазонки, Старуха скалы и «канонисса», не могли не сойтись – слишком много у них было общего, от любви к наукам до своеобразных предпочтений в костюме и смелых взглядов на природу любви. Дамы часто навещали друг друга, хотя их длинные полуночные беседы, к сожалению, не отражены в мемуарах. Но разговоры были, верно, любопытными, шутки острыми и нецензурными (обе любили зубоскалить и не боялись крепких гусарских слов). Когда в 1838 году Голицына скоропостижно скончалась, Жакмар тяжело переживала потерю. Она была хорошим другом, настоящим, понимающим, самым близким.

Как и где жила мадемуазель позже, пока неизвестно. Луи де Судак сообщает, что видел ее искусно выполненный автопортрет с подписью: «20 июня 1855 года, Симферополь». Значит, она не покидала Тавриду ни до, ни во время Крымской кампании.

Мужские костюмы этих амазонок мягко повлияли на внешность отчаянно смелых путешественниц, которые, презрев опасности, отправлялись изучать дикую Тавриду. В ближний круг княгини Анны Голицыной входила молчаливая и загадочная графиня де Гаше, которую многие считали Жанной де ла Мотт, хитрейшей французской авантюристкой, провернувшей громкую историю с кражей бриллиантового ожерелья. Говорили (и сама Гаше аккуратно на это намекала), что она вовсе не умерла в Лондоне, а, переменив документы, убежала в Петербург, откуда вместе с Юлией Крюденер и Голицыной перебралась в Крым. Там она быстро отошла от компании мистических дам-иезуиток и зажила вполне счастливо. Со слов Оммер де Гелль, графиня придумала себе полумужской костюм, вдохновившись опытом княгини Голицыной, и в подражание ей ездила в мужском седле. Интересно, что и сама де Гелль путешествовала по Крыму в мужском костюме, чем вводила в заблуждение местных татарских дев. Одна, приняв ее за лихого смазливого юношу, поцеловала букет лилий и бросила «ему». «Молодой человек» схватил цветы, расхохотался, пришпорил коня и был таков.

В те романтические годы Крым был необыкновенным местом – суровым, диким, необузданным, пугающим своей хаотичной природой и неисправимым бездорожьем. Он был центром притяжения самоотверженных ученых, азартных коммерсантов, беглых авантюристок, но также инакомыслящих и инакочувствующих натур, слишком неудобных столичному обществу. В Крыму не существовало предрассудков. Здесь дышалось свободнее. Никто не задавал неудобных вопросов, не унижал испепеляющим взглядом. Здесь можно было оставаться собой. Юлия Крюденер, высланная из Петербурга за опасный мистицизм, проповедовала в Тавриде. Княгиня Голицына оставалась верной своим чувствам и делила кореизское поместье с Юлией Беркгейм. Она и мадемуазель Жакмар свободно носили мужские костюмы, неплохо владели оружием, занимались неженскими делами – геологией, географией, ботаникой, виноградарством. Эти необычные дамы-травести стали новыми крымскими амазонками, резкими, вольнолюбивыми, слишком непохожими на фарфоровых бледнолицых барышень эпохи николаевского романтизма.

Глава 9. Джентльмен Джек в России

НЕВОЗМОЖНАЯ ВСТРЕЧА