Русские в Сараево. Малоизвестные страницы печальной войны

– Шел, вижу: братков-казаков бьют. А я сам по отцу казак. Грех было не вмешаться, – стараясь изображать героя, который чуть ли не каждый день кого-нибудь спасает, я едва скрывал нервную дрожь, охватившую меня.

– Ну спасибо, братан. – Тот, что был постарше, протянул руку и представился: – Семен.

– Николай, – назвался и второй.

Назвался и я.

– А что вы нарываться-то стали? Жить надоело?

– Не удержался, – пожимая плечами, сказал Николай. – Сам не знаю, как вырвалось…

– Может, пойдем лучше в бар? Там и побеседуем, – предложил Семен.

– Тебе-то хорошо! А как я там буду смотреться с фингалом под глазом? – со вздохом сказал Николай.

– Уворачиваться нужно лучше! – усмехнулся Семен.

– Я уворачивался.

– Ага. Пинали под зад, а ты увернулся!

Все рассмеялись.

– Что ж, пойдем в бар, – согласился я.

И мы пошли в ближайшее заведение.

Я тогда еще и представить себе не мог, что последует за этим неожиданным знакомством.

Как оказалось, Николай и Степан собирались в Сербию, где как раз в это время сербский спецназ сражался с хорватскими гвардейцами, которых мои новые знакомые называли не иначе как «усташи».

– Наши братья-славяне, такие же православные, как мы, ждут помощи. Неужто мы их предадим католикам и мусульманам? Этим «усташам» только дай позлобствовать! Во Вторую мировую они почти миллион мирных сербов истребили! – горячился Семен.

Как затем выяснилось, он больше года воевал в Афганистане в частях ВДВ.

– А ловко ты их палкой отфигачил! Где ты так научился? – Николай не скрывал восторга.

– Фехтованием занимался, да и сейчас иногда тренируюсь, – пояснил я, принимая из рук Степана стакан «Кубанской» водки.

В голове довольно быстро «зашаяло», тем более что количество закуски значительно отставало от количества выпивки.

– Ну что, братья-казаки, выпьем за братскую Сербию! – произнес тост Семен.

Мы дружно звякнули стаканами.

И тут меня прорвало:

– Завидую вам, парни. Хоть серьезным делом займетесь! Я ведь тоже не создан для спокойной жизни. Я даже с института, когда нас попытались было в армию забрать, хотел в Афганистан проситься. Вот только нам всем отсрочку дали.

– А ты какой институт окончил? – спросил Николай.

– Медицинский. Я здесь на курсах по повышению квалификации.

– Медицинский – это здорово. Я раньше сам хотел врачом стать, да вот поступить не смог, – позавидовал Николай.

– Слушай, а сколько тебе еще осталось повышать квалификацию? – поинтересовался Семен.

– Последняя неделя пошла.

– Леха, а айда с нами в Сербию! Нам врач вот так вот нужен! – и Семен провел ребром ладони. – По тысяче марок, как хорватские гвардейцы, не обещаю, – за идею воевать едем. Но на хлеб с коньяком все равно хватит. А если не хватит, то друзья угостят!

И тут я растерялся. Не знаю, как бы отреагировал в другой, более трезвой, ситуации, – скорее бы, нашел уважительную причину, чтоб отказаться. Но водка слишком сильно шумела в голове.

Мы еще много говорили, пили, во мне все больше росло чувство гордости за свою решимость. Грезились цветы в руках красивых девушек, геройские лавры, спасенные сербы.

Путь до своей общаги помню смутно. Пели «Любо, братцы, любо!» и «По Дону гуляет казак молодой», что-то еще. Вахтерша, открывая запертые на ночь двери, долго ворчала, но не очень сурово, так как за все время проживания в общаге проблем от меня она не видела.

Проснулся я рано с пересохшим языком, с чувством мелкой внутренней дрожи и ощущением то ли вины, то ли беспокойства. Попытался восстановить в памяти произошедшее вчера. Свое обещание отправиться в ближайшее время на помощь сербам я не забыл, однако все это казалось таким несерьезным, на уровне обычной пьяной болтовни.

Прошел день, другой. Оставалось сдать последний экзамен и проститься с преподавателями. Курс заканчивался несколько раньше, чем значилось в расписании. Преподавателям тоже хотелось отдохнуть в последние теплые деньки.

И тут вечером появились Степан с Николаем.

Не знаю, как и передать возникшие чувства. Хотелось срочно сесть в поезд и уехать домой. Но отказаться от своего обещания я не смог.

Через три дня я в составе группы из девяти человек отправился помогать братьям-славянам. На описании дороги, несмотря на все ее превратности, я останавливаться не буду. Слово давал – никому не рассказывать. Всю дорогу я корил себя за безалаберность поступка, за очередную, на этот раз, похоже, особенно опасную и глупую авантюру. Самое поразительное – именно первые следы войны заставили меня собраться и побороть чувство тревоги и внутреннюю дрожь.

Продвигаясь к району боевых действий, наш маленький отрядик все разрастался и разрастался, соединяясь с новыми группами. Вскоре он уже состоял из восьмидесяти шести человек. Из них восемнадцать было русских, трое белорусов, четыре украинца, трое осетин, один грузин и около полудюжины болгар и греков. Остальные – сербы. Достаточно разношерстная, но более или менее управляемая группа людей, благо почти все говорили по-русски.