Русский Афонский отечник ХІХ-ХХ веков

Его брат Федор Михайлович Коренев и двоюродный брат Иван Коренев вместе приобрели одну заброшенную келлию, где они под духовным наблюдением старца Арсения вели отшельническую жизнь. Старец Арсений впоследствии постриг их в мантию: Федора – с именем Филипп, а Ивана – с именем Исаак. Оба отшельника стали известны по всему Афону своим строгим подвижничеством. Вот как описывает их жизнь отец Сергий (Веснин): «Келлия Кореневых обращает на себя общее внимание русских афонцев. Кореневы – два двоюродных брата, оба – средних лет. Имена их – Филипп и Исаак. Родина их в Старом Осколе Курской губернии, происхождения они купеческого. Тихо течет жизнь их в сокровенной пустыни, под тенью душистых кипарисов. Оставив все ради Бога, они давно уже приняли постриг и занимаются трудами около келлии, т. е. уборкой виноградников, орешника и прочей огородной нивой. В безмолвии вечера они расходятся по своим закуткам, и только Бог видит их тайные подвиги. При их келлии есть и церковь Преображения, в которой они вычитывают всю суточную службу, а если случайно проходит иеромонах, просят совершить и Литургию. Старший из них, Исаак, более выказывает в себе простоты мысли и веселого расположения духа, а Филипп – зрелости ума, твердости и величия духа. Оба они с ангельской душой и с чувствами гостеприимства Авраама. Исаак более способен к распорядительной и экономической части и принял на себя труд закупать все нужное для келейной жизни, поэтому он имеет выход на Карею, а Филипп – строгий домосед и неусыпный труженик.

Келлия их живописно расположена на холме значительной высоты. С востока даль открывается на Монте-Санто, с запада и юга заслоняют ее соседственные высоты, а на север и северо-запад развиты виды пустыннических келлий Пантелеимонова скита, Кареи и Кутлумуша (монастыря)». [487]

А в другом месте он пишет: «Нет ничего умилительнее, как наблюдать в этих келиотах единение духа, строгую воздержанность, изумительные труды и безмолвие. Подобная жизнь есть тень или, лучше сказать, отражение высшего отшельничества». [488]

Вскоре обоих постригли в великую схиму, оставив им прежние имена. После смерти отца Арсения схимонах Филипп сам стал старцем келлии и уже делился своим духовным опытом с новопоступившими послушниками, которые, в свою очередь, очень любили своего наставника. Вот что пишет о нем отец Селевкий (Трофимов), бывший там в одно время послушником: «Был очень трудолюбивый старец. Он имел большое усердие к церкви, знал на память весь устав. Голос имел весьма приятный и читал очень внятно. Я сам с ним жил: вставали мы в полночь, прочитывали полунощницу. После первой кафизмы он читал поучения; а после второй – канон с распевом, а потом часы». [489]

Преставился отец Филипп между 1848 и 1850 годами. После него старцем келлии стал схимонах Исаак, который предпочитал более затворническую жизнь, поэтому бывшие при нем послушники разошлись по монастырям, а отец Исаак, оставшись один, стал проводить совершенно безмолвную жизнь. В течение десяти лет больше никто не слышал его голоса, только его духовник отец Иероним (Соломенцов) знал, что происходило в его сердце. Отец Исаак даже с братом отцом Василидом не нарушал своего правила безмолвия и довольствовался только поклоном, когда, находясь в Руссике, случайно встречал его.

Преставился отец Исаак 25 сентября 1860 года. Будучи совершенно здоровым, сидя на крыльце своей келлии, он навечно уснул. Утром проходящий мимо сосед-отшельник заметил, что старец мертв.

Схимонах Павел Хромой

Схимонах Павел [490] был по происхождению великороссом и жил отшельником в келлии святого Иоанна Предтечи на земле Ставроникитского монастыря. Мы о его жизни в мiру ничего не знаем. Только известно, что он жил на Афоне уже с начала 30-х годов XIX века и был очень знаменитым и уважаемым подвижником. Вот что сообщает нам о нем отец Сергий (Веснин): «Нам желалось отсюда пойти в пустынь Павла, инока, так называемого хромого, поэтому мы отправились по скату прибрежных скал к его одинокой келлии, красующейся на значительном возвышении, над самым морем. Пустынь от монастыря [Ставроникита] на расстоянии только двух верст. Не отошли мы и четверти версты от Ставроникиты, как сам Павел нам навстречу. Напрасно убеждали мы его не возвращаться для нас в свою пустынь, но пойти в монастырь, куда требовали его собственные нужды, но ни под каким видом он не согласился отпустить нас, дорожа странноприимством как отличительной чертой христианской любви, и вернулся домой.