Русский балет Дягилева

Когда начинаешь говорить о пребывании Дягилева в Англии, невольно испытываешь душевный трепет: именно там, в стране, к которой Дягилев относился снисходительно и без особого доверия, его труппа оставила след, заметный и ныне. Нигде больше Русский балет не вошел в культурное наследие столь многих образованных людей и не вдохновил авторов на создание такого количества ученых томов; и ни в одной другой стране существование труппы не породило столько мифов.

Подобно искусству перевода, память всякий раз подводит нас, высвечивая наше прошлое через призму более поздних впечатлений и опыта. Особенно это касается британских историков балета. Долгие периоды пребывания Дягилева в послевоенном Лондоне, а затем возрождение интереса к Русскому балету, вызванное Дягилевской выставкой Ричарда Бакла 1954 года, неизбежно представили в ином свете воспоминания о первых сезонах труппы – даже воспоминания их участников. Таковы восторженные отзывы Мари Рамбер о публике Дягилева времен короля Георга V. «Это конечно же была не роскошная публика Ковент-Гарден на “Кольце Нибелунга” и даже не светская публика осеннего сезона мелодрамы в Друри-Лейн, – писала она, посетив Дягилевскую выставку, – но… театральная интеллигенция, такая же, как та, что в те же годы собиралась на “Сумурун” Макса Рейнхардта и на лучших постановках Грэнвилла-Баркера в театре Савой»[783].

В этом случае, как и во многих других воспоминаниях о дягилевской эпохе, современные свидетельства утверждают обратное тому, что было на самом деле. Представители интеллигенции действительно были преданными зрителями Русского балета, но только после войны. Дягилевская публика в период с 1911 по 1914 год скорее напоминала элитный клуб, где сверкали пышными нарядами представители британского правящего класса.

Даже в большей мере, чем это было в Париже, основа публики дягилевских балетов в Лондоне возникла из среды любителей оперы. Из шести довоенных дягилевских сезонов не менее четырех состоялось в Ковент-Гарден, который, как и ныне, был главной музыкальной площадкой Англии. Выбор места, однако, лишь отчасти объясняет особенный состав публики. По иронии, в том самом городе, на который Русский балет оказал столь долгое и масштабное влияние, в довоенное время не удавалось организовать ни одного независимого сезона этого столь популярного развлечения. В 1911–1914 годах Русский балет появлялся на лондонской сцене исключительно в рамках оперных сезонов, а подчас и в одной программе с оперой[784]. Своими вечерами русского балета, чередовавшимися с программами немецкой, французской, итальянской и русской оперы, а также абонементами, которые распространялись как на оперные, так и на балетные спектакли, Дягилев поднял в глазах восхищенной лондонской публики планку стандартов музыкальной драмы в еще одном из ее современных обличий.

Лондонская оперная публика была весьма неоднородной. В ее состав входили и представители высшего общества, и серьезные любители музыки, и люди более скромного достатка: все они были постоянными посетителями дягилевских мероприятий и в период с 1911 по 1914 год побывали по меньшей мере на нескольких его спектаклях. При создании Русского балета, однако, Дягилев не особенно рассчитывал на публику двух последних категорий. Он ворвался в столицу Англии на гребне имперской волны, которая несла членов королевской семьи, сановников, правительственных чиновников и цвет английской аристократии к коронации Георга V. На ослепительном гала, входившем в программу торжеств, дягилевская труппа исполнила свой самый аристократический балет – «Павильон Армиды», снискав этим расположение публики довоенного времени.

В 1911–1912 годы экспериментатор в натуре Дягилева безучастно наблюдал, в то время как барин, чтобы обеспечить триумф труппы, пытался привлечь на свою сторону самое консервативное учреждение Англии. В своем обзоре 1911 года «Опера в Англии» Фрэнсис Тэуи писал: