Русский балет Дягилева

[Ситуэллы] представляли неудержимое стремление к удовольствию и эстетическому наслаждению, характерные для интеллигентной молодежи, прошедшей через войну; они были вполне естественно связаны с Кокто и французской школой – денди, безукоризненно одетые и обеспеченные, что явно указывало на то, что эти молодые люди вышли из Оксфорда и даже Кембриджа и могли примирить искусство и моду на основе, альтернативной Блумсбери[1037].

Под крылом Эдит свили свои гнезда Брайан Хоуард и Гарольд Актон, а те, в свою очередь, ввели в ее круг других денди-литераторов, включая писателя Ивлина Во, бывшего в группе, возглавляемой Актоном на втором представлении «Фасада»[1038].

Слава Ситуэллов покоилась не на одних только литературных заслугах. Признанные поставщики информации о жизни королевского двора, они являли собой нечто выдающееся даже на фоне блеска дягилевских премьер. В 1926–1929 годах, когда этот клан – теперь уже расширившийся за счет жены Сачеверела Джорджии Добл, родившейся в Канаде, – редко пропускал премьеру, появление этого семейства в партере или бенуаре никогда не забывали отметить авторы светской хроники:

Особая и очень изысканная публика всегда сопровождала Русский балет, и на премьере в Театре Принца его «постоянные спутники» были представлены в полном блеске. Братья Ситуэлл присутствовали в сопровождении миссис Сачеверел Ситуэлл, элегантно выглядевшей в своем платье из золотой парчи[1039].

Таков «моментальный снимок» Мэриголд, сделанный в июне 1927 года. Июль 1928 года дает нам другой ее «кадр» «блистательного зрительного зала» в Театре Его Величества на премьере нового балета Стравинского:

Миссис Генри Мак-Ларен была в красном, леди Джульет Дафф – в черном, а мисс Эдит Ситуэлл была, как всегда, впечатляюща в модном наряде голубой, розовой и золотой парчи. Она прибыла с одним из своих братьев и свояченицей и рассказывала всем, как много удовольствия доставил ей «Аполлон Мусагет»[1040].

Взгляд Мэриголд вновь и вновь фиксировал Ситуэллов в театре и других местах. В 1924 году мы видим их принимающими леди Лавери, миссис Генри Макларен и «цвет интеллигенции» в галерее Кларидж, поднимающими шампанское за Павла Челищева, художника «Оды». В следующем году мы встречаем их на премьере «Бала» и «Лисы» и на дягилевском «репетиционном вечере», где Игорь Маркевич исполнил свой фортепианный концерт для «представительного собрания интеллигенции» – в том числе миссис Асквит (в то время графиня Оксфорда и Асквита), ее сына по прозвищу «Паффин» и дочери, принцессы Бибеско, писательницы «без нервов, воображения и эмоций», судя по уничтожающей фразе Вирджинии Вулф[1041].

По мере того как эра Дягилева клонилась к закату, протеже Ситуэллов стали уже соперничать с ними на страницах светской хроники – верный знак того, что они присоединились к знаменитому племени «высоколобых» поклонников Дягилева. Однако насколько высокоинтеллектуальными на самом деле были эти поклонники? Где такие фамилии, как Вулф, Фрай, Стрэчи, Кейнс, Хаксли, Элиот? В те поздние послевоенные годы, когда журналисты имели обыкновение упоминать «модных» и «интеллектуальных» рядом, как равные части дягилевской публики, наиболее передовые интеллектуалы Англии покинули Русский балет.