Русский дневник солдата вермахта. От Вислы до Волги. 1941-1943

По просьбе Крюгера парни стали исполнять русские песни. Они были протяжными и грустными. Такими казались нам все русские песни. Правда, все впечатление портил Микш, этот сиплый певец из Вальдфиртеля, который то забегал вперед, то отставал.

Фукса здесь величали паном Вольфгангом.

– Пан Вольфганг должен станцевать! – кричали девушки, но он отказывался.

– Да станцуйте же, – с улыбкой присоединился к ним Волиза. – Потанцуйте с Павлиной!

Тут вышел неуклюжий, как медведь, Крюгер и попытался в такт музыке выкидывать коленца на казачий манер, чем рассмешил всех до слез.

– Иди! Не мешай! – крикнули мы ему.

Тогда в центр вышел русский парень с осиной талией. Сняв поясной ремень и шапку, он сделал знак музыкантам и пустился в пляс, как бы говоря: «Вот как танцевать надо!»

Мы в такт хлопали в ладоши.

В перерывах мы курили, а Циппс угощал всех чаем из полевых цветов с сахаром. Внезапно Волиза уселся рядом с Павлиной, которая о чем-то разговаривала с Крюгером. Волиза, будучи родом из Верхней Силезии, понимал и изъяснялся по-русски, что было большим преимуществом. По всей вероятности, он начал разговор о войне, поскольку начал изображать полет «штуки»^[95].

– Теперь он станет обсуждать с ней вопросы тактики ведения боя, – заметил Фукс, сидевший на скамейке рядом со мной.

Деттер приклеился к полногрудой маленькой девушке по имени Валя, не пожелавшей снять платок с головы, который очень шел ей. Она кокетливо повернулась к нему спиной, и он игриво потрепал ее по плечу.

– Деттер! Отправляйтесь в канцелярию! – строго проговорил Фукс.

– Там же дежурит Шобер.

– Идите! – Обер-лейтенант возмущенно посмотрел по сторонам и заметил улыбавшуюся Крюгеру Павлину.

– Все было чудесно, однако пора расходиться, – добавил Волиза.

С этими словами он поднялся с места, еще раз посмотрел по сторонам, кивнул Крюгеру с Павлиной и со смехом сказал:

– Да, да, Крюгер! Ну что, Павлина, пошли?

По глазам девушки было заметно, что она с удовольствием осталась бы.

Там присутствовала еще одна девушка, которую звали Юля. Бернгард, мой косоглазый сосед по комнате, благоговел перед ней. Он умел играть по нотам на мандолине. На него нельзя было смотреть без улыбки, когда он старательно пытался переложить мелодию из нотной тетради на балалайку, проверяя звучание нот на каждом инструменте.

– Это целое искусство! – восклицал он. – Попробуйте переложить мелодию, написанную для инструмента с семью струнами, на трехструнный!

Звуки, издаваемые его пальцами, никак не хотели складываться в мелодию.

– Эти инструменты так дико звучат. Но по нотам должно быть так, послушайте!

Он обращался к хихикающей Юле, в то время как его косой взгляд был направлен на Циппса, сидевшего слева от стола. Бернгард разозлился и пошел домой, преследуемый усмешками оставшихся.

Дверь внезапно распахнулась – на пороге стоял Мерц, чудаковатый торговец из Швабии. В последний раз мы видели его полтора года тому назад под Веной. Тогда, как, впрочем, и сейчас, он был унтер-офицером. Будучи в запасном полку в Брюнне^[96], Мерц выучил чешский язык и теперь любил громко и порой не к месту выражаться на нем, хватая девушек за юбки.

– Мерц, не трогай их, – сказал Циппс. – Это порядочные девушки.

– Да, да! Рассказывай! Таких в природе не существует! – прогремел в ответ Мерц. Он захохотал и запел: – «Приходи ко мне на ночь! Разбуди моего лентяя!»

После этого он заговорил по-чешски. Русские стали прислушиваться и кое-что поняли из его речи. Возможно, это были намеки, потому что они встали и разошлись по домам.

Мы видели, как над нашими головами в восточном направлении пролетели «штуки» и с громким воем сбросили свой смертоносный груз над лесом километрах в восьми от нас. Артиллерия не могла вести там прицельный огонь из-за отсутствия видимости. Русские проводили атаки в долинах, но им сильно мешала поднявшаяся из-за половодья вода.

В селе возникли неприятности. У одной женщины, пока она была в церкви, с крыши забрали всю солому для нужд конюшни. С ней вели долгие переговоры, которые ничем не заканчивались. Ей пытались объяснить, что у нас катастрофически не хватает соломы, и давали взамен деньги и товары. Но она отказывалась брать, все время причитая о своей крыше. Я поскакал туда, чтобы оценить причиненный ущерб. До ее дома было около получаса езды.

День был ясным, и солнышко заметно припекало. Поэтому, пока я добирался до места, успел покрыться легким загаром, словно лыжник. Крыша отсутствовала у небольшого амбара. Мне удалось убедить хозяйку, что будет лучше, если мы покроем крышу листами железа, которое привезем из Чугуева. Ручей в «партизанской долине» вышел из берегов и превратился в бурлящий пенящийся поток. Пришлось делать часовой крюк, чтобы перебраться на противоположную сторону прежде столь безобидного потока.