Русский экстрим. Саркастические заметки об особенностях национального возвращения и выживания

По простоте душевной я поначалу решил, что мой «сродственник» зачитался шпионскими романами и маскирует таким образом зернистую идею оторваться по бабам. Дескать, ей охота и мне охота, вот и вся охота! Однако Толян был принципиален:

– Махнем в Тульскую область! Егеря обещают кабанчика… На крайняк – лося!

Сперва я от такой смелой идеи опешил: раньше я никогда в жизни не охотился, да и оружия у меня в доме сроду не водилось. Но Анатолию, уроженцу Урала, потомственному следопыту и стрелку танка в запасе, подобные доводы показались несерьезными.

– Брателло, что ты из себя хлюпика строишь! – пристыдил меня он. – Только представь: ты приходишь домой и, как первобытный добытчик, сгружаешь перед женой гору дикого мяса… Ты сразу истинным мужиком себя почуешь! Ферштейн?

Мне же достоинства «первобытной охоты» не показались столь очевидными:

– А что если никакой дичи у нас не получится? Что тогда?.. Кроме того, у меня и одежки подходящей нет. Тут нужны теплые, непромокаемые сапоги, свитер толстый…

Братан собрался обидеться:

– Ты меня позоришь! Чтоб я да остался без добычи?!.. Такого в жизни не бывало. Поверь, или кабанчика, или лося мы завалим – к бабке не ходить! Я дам тебе мой немецкий карабин… В крайнем разе заскочим на обратном пути на рынок и там мясом отоваримся! Скажем, что сами набили… А насчет одежды не беспокойся: у меня все, как на подлодке, в двойном комплекте, экипируем тебя не хуже Рэмбо.

Более возражать я не мог, да и – честно говоря – было ужасно любопытно, как я превращусь в Сталлоне, а братан станет «заваливать» настоящего кабана.

– Согласен, – дал отмашку я и тут же в лучших традициях фонда Брижит Бордо пошел на компромисс с непомерно интеллигентской совестью: – Чур только я стрелять не буду. Ружья мне не надо.

Братан был великодушен:

– Ну и отлично. Просто так посмотришь, а я – ясный перец! – за двоих отличусь…

Я принялся рассказывать об Анатолии и его лихой охоте Сереге, надеясь, что тот почувствует себя третьим лишним, быстренько хлопнет последнюю рюмку с хохлушкой и отправится, довольный, домой, но мой кореш был уже «под газом» и завелся не на шутку:

– Решать, конечно, тебе… Но я не ожидал, что ты меня вот так грубо выставишь! А я, может, тоже хочу на охоту! Или ты стесняешься меня с Толяном познакомить?

Последняя Серегина фраза была явным ударом ниже пояса, и мне не оставалось ничего иного, как перезвонить Толяну и попросить его прихватить вместе со мной на встречу с дикой природой еще и Сережу.

– Ладно, бери его, если парень стоящий, – был великодушен братан, судя по невнятному выговору успевший уже где-то стремительно наклюкаться. – Только учти: тебя обмундирую, но одежды теплой у меня больше нет. И вообще: обеспечить амуницией целый батальон я при всем желании не смогу.

Однако Серегу это никак не смутило.

– Я – человек сельский, – глубокомысленно произнес он, намекая на свою дачу в подмосковной Загрязнянке. – Морозов и снега не боюсь! Да и зима в этом году какая-то нерусская, теплая… Кроме того, у нас с собой будет, разве не так?

При этом Сережка подмигнул и звонко ударил себя двумя пальцами правой руки по горлу. У постсовков этот знак похож на пароль скрещенных антенн у муравьев: все ясно на уровне рефлексов! Значит, из теплых вещей у Сереги будет бутылка водки.

Я встретил предложение друга с пониманием и в ближайшем продуктовом киоске, торгующем всякой плохо перевариваемой желудком дребеденью двадцать четыре часа в сутки, купил литровую бутылку самарской водки с непорочным названием «Родник». Пусть будет на всякий случай. Так сказать, неприкосновенный запас – как средство от непредвиденного недомогания… На всякий случай еще прихватил пачку бумажных носовых платков и щетку с зубной пастой. Вот и вся экипировка! Правда, Серега было потянулся к пачке презервативов, но я его осадил:

– Без баловства! Мы же на настоящую охоту едем!

Теперь оставалось только встретиться с Толей.

– Мы готовы, – с задором ветерана скаутского движения отрапортовал я ему по телефону. – Ты где?

– В п. де! – Мой братан был поэтически настроен, и это, как я знал по богатому опыту общения с ним, не предвещало ничего хорошего.

– И все-таки, где встретимся? – настаивал я. – Или ты передумал с ней… с той самой… ну, с охотой?

Такой наглости Анатолий от меня не ждал:

– Как передумал?! Коллектив к разврату готов! Едем-едем! Вот только дай мне полчаса, я тут поздравляю с Новым годом руководство одного из наших смежных предприятий. И помчимся с ветерком!

Я отчаянно прозрел: Анатолий успел хорошенько надраться и с минуты на минуту перейдет на автопилот. Это означало, как говаривал мой сосед-лингвист, умерший от чрезмерной дозы денатурата, «тотальный фулл-стоп». Тогда с Толяном можно будет общаться с таким же успехом, как с тенью отца Гамлета.

– Толя, держи себя в руках! – с обреченностью супруги завзятого алкаша взвизгнул я. – Умоляю, больше сегодня не пей!

Но мой отчаянный призыв понимания не встретил.