Русский генофонд на Русской равнине

Выявленное широтное направление изменчивости русского народа известно по данным лингвистики — северные, южные и промежуточные среднерусские говоры. В таком случае можно предположить, что широтная изменчивость отражает иной процесс, чем описанные ранее три зоны («славянская», «рифтовая» и «финно-угорская). Обобщённые антропологические карты расстояний (выявляющие три зоны) отражают расселение восточнославянских племен и смешение их генофонда с местным финно-угорским населением. А обобщённые карты главных компонент (выявляющие широтную изменчивость) выявляют либо два разных (северный и южный) потока славянской колонизации, либо две разных (северную и южную) субстратные группы финно-угорского населения. Можно выдвинуть и третью гипотезу — что широтная изменчивость, как некая поляризация внутри единого поля, возникла или же усилилась уже после формирования русского народа, параллельно с формированием северного и южного наречий единого русского языка.

Важно и иное. Говоря не об обобщённых картах, а о картах отдельных признаков, можно заметить, что, хотя в целом карты русского народа подчиняются тенденциям изменчивости того же признака на картах населения Восточной Европы, однако — благодаря внутриэтниче-скому антропологическому масштабу — они позволяют уловить и иные, собственно русские, закономерности (см., например, карты роста бороды и горизонтальной профилировки лица). Это значит, что в антропологической структуре русского народа геногеографические карты позволяют видеть не только результаты взаимодействия монголоидов и европеоидов, населения леса и степи, Прибалтики и Приуралья, но и структуры, связанные с этногенезом собственно русского народа. В следующей главе, рассматривая классические маркёры популяционной генетики, мы вновь увидим «особенную стать» русского генофонда.

АНТРОПОЛОГИЯ + ГЕНОГЕОГРАФИЯ=ГЕНОФОНД

И в заключение этой главы скажем о примечательной терминологической путанице, проходящей по главе красной нитью. Например, в предпоследнем абзаце: «антропологические карты… отражают… генофонд». Конечно же, правильнее было бы везде говорить об «антропологическом покрове» или возрождать термин «фенофонд». Формально правильнее, но вовсе не точнее. И хотя в названии раздела нам пришлось использовать понятие «фенофонд», мы предпочитаем подчёркивать, что антропологические данные несут прямую информацию именно о генофонде. Это признается большинством генетиков, судя хотя бы по тому, сколь охотно они привлекают данные по физической антропологии [см., например, самую основную и толстую геногеографическую монографию Cavalli-Sforza et al., 1994]. И если лингвистическое сходство или географическое соседство популяций рассматривается как указание на возможную общность их генофондов, то тем более за антропологическими данными надо признать право на прямую связь с генофондом. Необходимо лишь найти язык изложения научных знаний, на котором антропология и генетика могут объективно сравнить свои результаты и обсудить свои итоги. И мы надеемся, что карты, и в особенности обобщённые ландшафты антропологических и генетических данных, послужат таким общим языком, могут стать тем искомым «общим аршином», который позволит измерить, наконец, «особенную стать» русского генофонда.

Глава 5. КЛАССИЧЕСКИЕ МАРКЁРЫ

Никем не выявленной загадкой было утверждение, что группы крови равномерно распределены на земном шаре… Трагедия мировой войны помогла разрешить эту загадку. На македонском фронте было великое скопление народов и рас: солдаты английские, французские, сербские, русские, войска цветных — мальгашей, индусов и негров. Весь этот калейдоскоп рас и народов жил вместе в одном климате, все одетые одинаково и болевшие одними болезнями. В итоге различия в группах крови обнаруживались ярчайшим образом…

Л. Гиршфельд, Г. Гиршфельд

Обрисовав в предыдущей главе черты антропологического портрета русского генофонда (глава 4) мы переходим к следующему его портрету — генетическому. Его мы восстанавливаем уже не по чертам внешнего облика русского населения, а по данным об изменчивости генов. Мы, наконец, делаем решительный шаг от фенофонда к генофонду. Поэтому в этой главе следует задать генофонду именно те вопросы, на которые лучше всего смогут ответить именно классические, а не иные генетические маркёры.