Русский иероглиф. История жизни Инны Ли, рассказанная ею самой

Потом приехали следователи, разговаривали очень вежливо. Предупредили, что путь наш лежит в деревню, а я должна им регулярно присылать свои идеологические отчеты о том, как идет процесс перевоспитания. Та же самая самокритика, только в письменной форме, по крайней мере, раза два в месяц. Спросили, будут ли у нас какие-то просьбы перед отправкой. Я сказала: “У меня в тюрьме вылетела коронка, хочу зубы проверить”. – “Ну, организуем”. А потом говорю: “У меня сестра очень больная, что-то с нервами. Можно, чтобы ее посмотрели специалисты и какое-нибудь лечение назначить?” На что получила ответ: “Это бывает. Но в деревне она будет трудиться на свежем воздухе, и все пройдет”. Никому ее показывать не стали.

И мы вместе отправились начинать новую жизнь.

Глава 6 Домик в деревне

1

К тому моменту в деревню стали вывозить не только молодежь, но и сотрудников учреждений. По пути в стоматологическую клинику (куда нас все-таки отправили, хотя и под присмотром), а потом и по дороге на вокзал я увидела совершенно пустой Пекин, как будто вымерший. Если и попадались нам случайные прохожие, то исключительно пожилые. И меня такая тоска взяла: не знаю, когда вернусь, может, вообще никогда. В те времена в Пекин просто так билет купить было невозможно, только с командировочным удостоверением или с пекинской пропиской. А у меня вообще никаких документов не было. Мне их не дали на руки.

Отвезли нас в госхоз возле города Тяньцзиня, как я уже рассказывала, расположенный недалеко от Пекина. Жили мы в бараках общежития сельхозрабочих, работали на рисовых полях, которые вплотную подходили к железной дороге, той самой, по которой мы ездили в Москву. Я работаю и думаю: знала бы я, когда ехала, такая счастливая, беззаботная, что буду тут впахивать. При этом нужно еще раз подчеркнуть, что работы эти ни в какое сравнение с гулаговскими мытарствами (о которых мы потом прочитали) не шли. Трудом нас не изнуряли: кормили завтраком и отправляли в поле, потом давали обед, после которого полагался отдых. И опять в поле. А вечером политзанятия.

Это был огромный шаг вперед в сравнении с тюрьмой. Сидя в одиночке, я мечтала оказаться в общей камере, а еще лучше – трудиться в каких-нибудь цехах. Потому что в одиночке нужно все время что-то придумывать, чтоб гнетущие мысли тебя не подавили. А здесь люди рядом, постоянные занятия, тем более мы вместе с сестрой. А сотрудники, сотрудницы папиного учреждения, которые переселились вместе с нами, тоже были городские люди, многие – интеллигенты.

Правда, нам с Аллой запретили говорить по-русски: “Вы должны перековываться. Вы китайские девушки, китайские гражданки. Требуется говорить по-китайски”. Лишь оказавшись рядом в поле или во дворе, мы могли позволить себе тихо-тихо перекинуться несколькими словами по-русски. Такой случай выпадал редко, но однажды нам посчастливилось отпраздновать Новый год, перешептываясь на родном языке.

Китайцы европейский Новый год тогда не отмечали, а для нас обеих полночь между 31 декабря и 1 января была одним из главных переживаний жизни. Мы подготовились, скопили несколько юаней (нам выдавали деньги на уровне студенческих стипендий, 19 юаней в месяц; из них 15 или 16 мы вносили за еду, а чуть-чуть удавалось отложить). И в поселковой лавке, куда нас водили строем по воскресеньям, купили простенькие печеньки. Вернувшись в огромную общую комнату, где жили десять – двенадцать женщин, мы предложили: “Может, посидим подольше?” Последовал ожидаемый отказ: “Это буржуазно. Ляжем, как всегда. В десять часов отбой”. А наши с Лялей кровати стояли рядом, вплотную. И тогда мы спрятались под одеяло, взяли с собой фонарики, печеньки и часы. Дождались полуночи, поцеловались, поздравили друг друга с Новым годом, поели печенек, поговорили по-русски.

А на китайский Новый год мы вообще оказались одни. Семейных женщин, у которых были в городе дети и мужья, отпустили в Пекин на неделю. Нас же оставили со словами: “Столовая, правда, закрывается, ну, ничего, давайте учитесь готовить”. Мы не расстроились – побыть наедине тоже неплохо, тем более что работы в поле отменили. Отдохнем, наговоримся всласть! У нас была печурка типа буржуйки; верхний ярус съемный, и если его отделить, то образуется полое пространство, которое мы решили использовать как духовку. Поставили пресное тесто, замешали его, положили грибы, отправили запекаться. Но сушеные грибы не размочили. Можете себе представить, что из этого вышло. Тем не менее сгрызли всё.

2