Русский код. Беседы с героями современной культуры

АТ: Нет. Это антиевангелие. Это все из Евангелия, но со знаком «минус». Как, например, апостол Павел говорит, что во Христе Иисусе нет ни мужеского пола, ни женского, но все и во всех Христос. Современный мир по-своему трактует эти слова. Люди, отвергающие идею двух полов, уже не мужчины и не женщины, и они уже без Христа. Существует некая очевидная, ощутимая кожей тенденция превратить Вселенную в один глобальный мир, без Христа, против Христа, и для этого нужен пустой человек. Пустой и желательно развратный. Потому что развратный человек имеет большие проблемы с совестью, он труслив, ему стыдно жить, он, в принципе, склонен к суициду. Он параноик и самоубийца. Им легко манипулировать. Это достигается средствами культуры, кинематографа, образования. Как говорил святой Косьма Италийский, «в школах появятся такие вещи, что ум ваш не вместит». И если мы по умолчанию имеем в сознании, что мы Святая Русь, у нас такое предназначение и Божие благословение, тогда мы должны вступить в культурную войну, в культурное сопротивление. Мы должны быть зрячими на 100 процентов в отношении того, какой культурный продукт направлен на уничтожение человека, а какой культурный продукт направлен на защиту человека.

ЭБ: Тогда рождается новое понимание экспертизы и критики. Критика – это не то, хорошо ли ты выбрал ракурс съемки или подобрал цвета.

АТ: Критика не должна заниматься мелочами. Она должна обращать внимание на самые сущностные вещи: направлено ли это творение на погубление человека или на защиту человека, на укрепление духовного иммунитета или на размытие духовных критериев? Конечно, критик может ошибаться, давать неправильную оценку. Достоевского тоже критиковали в свое время. Но именно в такой системе координат нужно вести разговор.

Должны быть табуированные вещи, причем эти границы нужно выстраивать, исходя из многонациональности нашей страны: так, если русский не считывает некоторые запреты, на Кавказе ему подскажут, что нельзя по матушке ругаться. Нужно табуировать целый ряд вещей – отношение к мертвому и живому, к нерожденному, речевой этикет – и открыто проговорить об этом в общественном пространстве.

Эти табу действуют не на уровне законов, это четкий внутренний запрет. Например, у нас голыми по улице не ходят не из-за страха попасть за это в тюрьму. Это просто не принято. Здесь не Уголовный кодекс работает, здесь работают табу, запреты, без которых нет культуры.

Также нужно найти какие-то рекомендованные вещи, которые допустимы, разрешены. А что же нам нужно? Вот об этом надо нам думать. Нам, наверное, нужны новые детские сказки. Плюсом к Пушкину, ко всей остальной литературе. Или нам нужны «Саги о Форсайтах»[37] – семейные истории, только на русском материале. Добрые фильмы – такие, как снимали в советское время.

ЭБ: Уильям Фолкнер[38].

АТ: Да, Фолкнер нужен, его культ дома, культ хозяина. Или нам нужен новый Василий Теркин? Наверное, тоже нужен. Нам нужен Алеша Карамазов XXI века. И старец Зосима XXI века нужен. Надо создавать это. Государство, если оно не понимает этого, будет в трех соснах блуждать. Оно будет верить, что все можно решить деньгами. Ничего подобного. Если смысловые вещи не решены, деньги ничего не решают.

У меня есть такой образ, мой личный, он мне очень помогает понять, что к чему. Если люди строят мост и ошиблись в расчетах, то инженерную ошибку бетоном и арматурой не исправить. Мост упадет.

Бетон качественный, арматура нормальная, рабочие хорошие – но мост упадет. Потому что мы пренебрегли нематериальным фактором – цифрами, расчетами, – который является самым главным. С жизнью семьи и государства так же.

ЭБ: Идея важна.

АТ: Да. Если у вас нет идеи, если вы не знаете, зачем жить, и не можете внятно объяснить никому оправдание своего существования…

ЭБ: Или неправильная идея. Или даже бесовская идея.