Русский консерватизм и его критики: Исследование политической культуры

Наше дворянство состоит из числа людей, ставших известными только благодаря службе, не получивших никакого образования, все их идеи сводятся к тому, чтобы не видеть ничего ниже власти императора. Ни закон, ни справедливость, ни что-либо еще не могут вызвать у них ни малейшего сопротивления! Это самый невежественный, самый распущенный класс самого недалекого ума. Таков, более или менее, портрет дворянства, живущего в деревне. Что касается тех, кто получил несколько более осмысленное образование, их, во-первых, немного, и они, в своем большинстве, совершенно не склонны к тому, чтобы сопротивляться какой-то правительственной мере… Большая часть дворянства, находящегося на службе, движется в ином направлении: к несчастью, оно имеет тенденцию находить все свои выгоды в выполнении правительственных приказов — эти часто обманывают, но никогда не сопротивляются. Таков примерный портрет нашего дворянства. Одна его часть живет в деревне и страдает полнейшим невежеством, другая, та, что на [активной] службе, побуждается духом, который не представляет никакой опасности, и пока нечего бояться крупных землевладельцев[97].

Эти пренебрежительные замечания были совершенно верными. Дворянство как класс, действительно, не представляло никакой угрозы самодержавию, пока его обширные привилегии, не сопровождавшиеся никакими обязательствами, всецело зависели от монаршей благосклонности. Но иную угрозу для короны представляло дворянство, вдохновлявшееся не классовыми интересами, а идеями. Это был первый и единственный свободный класс России, как таковой открытый западным влияниям. Тонкая прослойка дворянских критиков самодержавия появилась уже в середине XVIII века, оспаривая официальную доктрину и закладывая основу для возникновения интеллигенции, которая вскоре бросит вызов самодержавию во имя либеральных и радикальных доктрин

Глава III. Начало полемики между консерваторами и либералами

Если русская политическая теория появилась во время правления Петра Великого, то общественное мнение возникло при его непосредственных преемниках, сначала при Елизавете, а в более развитом виде — при Екатерине Великой. Это стало прямым следствием ослабления и затем окончательной отмены обязательной государственной службы дворянства, а также введения частной собственности на землю, впервые в России создавшей свободный и имущественно обеспеченный класс. По существу, его высшие слои, богатые, зачастую просвещенные и номинально независимые от власти, смогли осознать себя как «общество»,т. е. как противоположность государству[*]. Действительно, как заметил Павел Строганов, для огромного большинства этих дворян политика не имела никакого значения: их материальные интересы гарантировались властью, и они были согласны оставить политику в покое. Однако стало появляться меньшинство, которое обращало внимание на то, каким образом страна управлялась. В этом оно активно поддерживалось Екатериной II: рожденная и выросшая в Западной Европе, она рассматривала подобное стремление как естественное.

При всем этом русские правители обращались с общественным мнением непоследовательно. Они поддерживали его, развивая высшее образование, потому что хотели видеть Россию современной страной. Но как только общественное мнение становилось критическим по отношению к правительству, они обращались к репрессиям. Это противоречие было вызвано пережитками патримониальной ментальности — неспособностью верховной власти и ее бюрократии воспринимать какую-либо инициативу, исходившую не из их собственных рядов. Историк русской цензуры следующим образом объяснял такой тип мышления:

В правительственных сферах этого времени преобладали воспитанные в духе старых порядков люди, которые никак не могли привыкнуть к тому, чтобы в обществе совершалось какое бы ни было умственное движение, самостоятельное, независимое и не имеющее ни малейшего официального характера. Они привыкли к тому, что все, по умственной части предпринимаемое — издавался ли какой журнал или книга, создавалось ли какое-либо просветительное учреждение — все это производилось мало того, что с разрешения начальства, но и самим начальством, и предприниматель, если он до того времени нигде не служил, делался чиновником на поприще самого исполнения своего предприятия… Теперь же вдруг появились люди, которые вздумали всю свою жизнь посвящать на служение исключительно обществу, проповедуя, просвещая, уча, благотворя и проч., и проч., совершенно независимо от всяких официальных отношений, по своей собственной инициативе и как им Бог на душу положит[1].