Русский модернизм и его наследие: Коллективная монография в честь 70-летия Н. А. Богомолова

Юрию Павловичу Иваску пишу отдельно.

VIII. Гринберг – Одарченко

Дорогой Юрий Павлович,

благодарю Вас за письмо и поздравления к Праздникам; Пастухов Всеволод Леонидович просит передать, что он тоже благодарит.

Слышу, что были больны: сердце? Знаком с этим делом: три года тому назад пролежал все лето; отваливался, не отвалился. Теперь не знаю, что со мной – болен или нет, но живу, ни в чем себе не отказывая.

О литературе скажу следующее: будем выходить третьим № в марте, в апреле – как выйдет. В силу некоторых издательских новшеств будет меньше места, будут и другие перемены, – и потому прежние планы, возможно, не сбудутся, как ни жаль. Я говорю о Вашем рассказе, – но это еще не окончательно. Буду стараться – он мне нравится.

Насчет стихов – Вы правы. Наш «парад-алле» – плохо-хорошо ли, но почти никого не пропустил, кто сколько-нибудь значат в этом деле. Журналу трудно быть журналом, и антологией, и хрестоматией в одно и то же время.

Поправляйтесь, будьте веселы.

Преданный

<Роман Гринберг

>

Федор Поляков (Вена) НАКАНУНЕ ПАРИЖА МАТЕРИАЛЫ К ИСТОРИИ БЕРЛИНСКОГО «КЛУБА ПОЭТОВ»

В каникулярные летние месяцы 1928 года студент Берлинского университета, начинающий историк литературы, поэт и переводчик Михаил Горлин задумал поездку во Францию, и члены «Клуба поэтов», собравшиеся 26 июля у «прозопоэтессы» Евгении Залькинд (также Залкинд, впоследствии Евгения Каннак / Eugenia Cannac) на очередную встречу, обсуждали его планы. В протокол заседания Горлин занес этот разговор, переведя его, по обычаю кружка, в стилистику буффонады:

Уезжающему во Францию поэту и секретарю Горлину даны были от клуба поэтов неограниченные полномочия для заключения различных контрактов, принятия им различных оффициальных [sic!] приемов итд.[1038]

Эти «неограниченные полномочия», возможно, могли подразумевать и приглашение парижских поэтов к участию в деятельности молодого берлинского кружка. Во всяком случае, стремление к такому сотрудничеству неоднократно высказывалось медиевистом, поэтессой и переводчицей Раисой Блох.

Именно Раисе Блох принадлежала и сама инициатива создания «Клуба поэтов». Этот замысел был реализован вскоре после выхода в свет ее первого сборника стихотворений «Мой город» (Берлин: Петрополис, 1928). Включенные в состав книги тексты в авторской рукописной копии были переданы главе издательства «Петрополис» А. С. Кагану в конце ноября 1927 года. В письме Раисы Блох к своему парижскому другу и конфиденту Григорию Лозинскому даже указывалась точная дата: «Завтра их у меня возьмет Абрам Саулович, он человек решительный»[1039]. В начале января 1928 года Каган отправил Лозинскому 20 экземпляров (из них пять нумерованных) уже вышедшего из печати сборника, пожелав появления рецензий на сборник в «Последних новостях», «Днях», «Возрождении», «Воле России» и «Современных записках» и упоминая некие долгосрочные планы: «Одним словом будущее Раисы Ноевны в Париже зависит от Вас»[1040].

Выход в свет сборника уже в скором времени побудил Раису Блох предпринять следующий шаг, о котором она также сообщила Григорию Лозинскому: