Русский модернизм и его наследие: Коллективная монография в честь 70-летия Н. А. Богомолова

В одном из писем родным – сестре Елизавете Исааковне и ее мужу Льву Евсеевичу Мандельбергам, которые, после того как в 1925 году поселились в Эрец-Исраэль, пытались организовать там его лекционный тур, Шестов упоминает национального еврейского поэта Хаима-Нахмана Бялика (1873–1934) как одного из тех, кто обещал им свое содействие в этом деле. К тому времени, когда путешествие Шестова в Святую землю наконец-то состоялось, Бялика уже не было в живых, но вполне резонно предположить, что его коллеги по творческому цеху, помимо упомянутых, также были слушателями шестовских лекций.

Не стоит, вероятно, преувеличивать философскую эрудицию жителей тогдашнего еврейского ишува, взятого, так сказать, «в массе». И в то же время среди слушателей Шестова были люди, чьи познания и в области философии, и в смежных с нею сферах дают все основания отнести их к «стоящим с веком наравне».

Основные сведения о поездке Шестова в Палестину изложены в упомянутой выше книге его дочери, Н. Барановой-Шестовой (II: 150–153); к ней следует прибавить книгу «Исцеление для неисцелимых», изданную несколько лет назад. Однако немало важных и небезынтересных сведений и фактов, лиц и событий, портретов и деталей, связанных с этой поездкой, остаются малопроясненными, а то и вовсе невыясненными и, соответственно, не введенными в научный оборот. Кто и в какой форме принимал участие в подготовке приезда Шестова в Палестину и в организации его лекционного турне? Были ли люди, которые из собственных средств оплачивали это далеко не дешевое путешествие? Существовала ли в стране, испытывавшей немалые экономические трудности и вполне объяснимый недостаток в деятелях культуры, а главное – раздираемой политическими кризисами и противоречиями и нескончаемыми столкновениями евреев с арабами, – аудитория, способная усваивать идеи одного из выдающихся мировых умов, и если да, то кто конкретно, помимо перечисленной выше сравнительно небольшой группы, ее составлял? Как было воспринято в интеллектуальных еврейских кругах появление Шестова в Эрец-Исраэль? На все эти и многие другие вопросы ответы пока не найдены или, по крайней мере, даны далеко не полностью, в самой приблизительной и предварительной форме.

Нельзя, например, пройти мимо появления в ивритской печати именно в то время, когда Шестов находился в Палестине, статьи-заметки, принадлежащей Алексею Ремизову и не отмеченной ни в одной из библиографий последнего[1254] (как, кстати, не отмечена и некрологическая статья Ремизова о Шестове, напечатанная во французском журнале «Marianne»)[1255]. Правда, тель-авивская газета «Haaretz» воспользовалась текстом Ремизова более чем 30-летней давности – «По поводу книги Л. Шестова „Апофеоз беспочвенности“»[1256]. Однако контекст его появления – в момент посещения Шестовым земли праотцев – придавал ему новую и неожиданную подсветку. Эти новизна и неожиданность усиливались некоторой библейской стилизацией перевода[1257]. Так, например, как эквивалент русскому фразеологизму «как по маслу» («И все хорошо шло, как по маслу») переводчик использовал цитату из Книги Исайи (8:6) и придал фразе библейский колорит, который у Ремизова отсутствовал: «И все шло тихо, как течение вод Силоамовых». Вовсе не исключено, что сделано это было не только в поисках адекватной лингвистической параллели и с целью приблизить текст к восприятию еврейского читателя, но и с еще более глубоким и не лишенным игрового расчета заданием: статья Ремизова появилась в «Haaretz» 3 апреля, а через несколько дней Иерусалим, где находится Силоамский источник и водоем, в котором издревле совершалось помазание царей Иудеи из рода Давида, посетил Шестов. Сведений о том, был ли он именно в этом месте и прикоснулся ли к тихо текущим водам Силоамским, нет (скорее всего и был, и прикоснулся), но здесь важнее сам по себе символический факт присутствия библейских образов не только в мысленной, тексто-языковой ауре шестовского путешествия, но и «физически», в его, так сказать, топической составляющей[1258]. При этом очень похоже, что переводчик ремизовского текста для палестинской еврейской газеты был хорошо осведомлен о маршрутах Шестова в Эрец-Исраэль и, соответственно, о времени посещения тех или иных сакральных мест. Совершенно неспроста поэтому появление в ивритском печатном органе давнишнего отклика Ремизова на шестовскую книгу, взбудоражившую когда-то интеллектуальную Россию, сопровождала вроде бы не совсем уместная уведомительная фраза: «специально для газеты „Haaretz“», из которой могло сложиться впечатление, что данная заметка публикуется впервые.