Русский модернизм и его наследие: Коллективная монография в честь 70-летия Н. А. Богомолова

А летчик упрям и на четверть пьян,
И зеленою кровью пьян биплан.
Ударило в небо четыре крыла,
И мгла зашаталась, и мгла поплыла (118).

Герой песни Визбора тоже должен доставить пакет, и летит он тоже самолетом. Так было нужно по сюжету фильма, но именно необходимый автору песни мотив «архаичной» летательной техники мог напомнить ему о стихотворении Тихонова, написанном в 1922 году – то есть как раз в те времена, когда история авиации только-только начиналась. У-2, на котором уже в четырнадцать лет начал летать прототип героя фильма, Аркадий Каманин, «совсем мальчишка» (Визбор), – тоже биплан, и в самом деле деревянный. Самому поэту эта модель была хорошо знакома: на У-2 (уже переименованном в По-2) он летал, занимаясь в юности в аэроклубе. Но главное – герой кинокартины и, соответственно, визборовский герой должен, подобно герою Тихонова, доставить самолетом секретный пакет:

Летит пилот, минуя смерти,
Минуя черный дым стрельбы,
Ведь пять печатей на конверте —
Полетный курс твоей судьбы (1, 448).

В балладе Тихонова самолет терпит аварию: «С размаху земля навстречу бьет, / Путая ноги, сбегался народ». Эти строки предвосхищают развязку другой авиационной песни Визбора – «Капитан ВВС Донцов» (1967). Ее герой, тоже пилот, находится на грани гибели: «С левым шасси какой-то вопрос / И оно бесполезно висит в полете» (1, 184). Но все-таки исход полета благополучен:

И красные строчки – посадочный знак,
И красный удар – в бетон!
Прекрасные ветры в открытый колпак,
И кто-то целует потом…

Здесь, как видим, тоже есть «удар» машины – пусть не о землю, а о бетон; есть и сбегающиеся, готовые спасать/встречать пилота люди. Два произведения близки друг другу и ритмически. Сравним, например, строки: «А летчик упрям и на четверть пьян» (Тихонов) – «А наземный пост с хрипотцой донес» (Визбор). В обоих случаях использован дольник, при этом совпадает количество слогов (10). В каждом из стихов по четыре ударных слога, и номера трех из них полностью идентичны: 5, 8, 10. Это позволяет предположить, что у Визбора сработала ритмическая память, и он, коснувшись «тихоновской» темы, поневоле подключился и к ритму Тихонова, его интонации. Оба поэта пользуются – и не только в процитированных строках – усиливающей динамику стиха анафорой на «А» (Тихонов: «А конь ударил, закусил мундштук»; Визбор: «А человек, сидящий верхом на турбине»; «А „тридцать второй“ кричит…»). В целом же Визбор придал «летному» сюжету, драматизированному за счет мотива важного пакета, общечеловеческое звучание, привнеся в него мотив выбора жизненного пути («полетный курс твоей судьбы»)[1509].

Поэзия Тихонова, как нам думается, «подсказала» Визбору и несколько альпинистских мотивов.

Визбор явно держал в своей творческой памяти стихотворение Тихонова «Я снова посетил Донгузорун…». Воспевший кавказскую вершину Донгузорун в песне 1966 года «Снегопад» («Розовеет ввечеру Донгузорун»), он, по-видимому, позаимствовал у Тихонова мотив «бурунной рати» горной реки в ранней (возможно, вообще первой) песне «Теберда» (1952): «Серебрей серебра, там бурунная рать / По ущелью бурлит, не смолкая» (1, 16); ср. у Тихонова: «Я снова посетил Донгузорун, / Где лед светил в реки седой бурун» (277); кстати, словосочетание «голубая вода» в «Теберде» («Теберда, Теберда, голубая вода») совпадает с тихоновским: «Голубая вода Теберды» («Горных рек нескончаемый гул…»; 280). Не удивительно, что ранняя песня будущего барда пишется с оглядкой на стихи любимого поэта. Если же вернуться к стихотворению Тихонова «Я снова посетил Донгузорун…», то к нему может восходить аллегорический образ в песне «Заканчивай, приятель, ночевать…» (1964):

Огонь в своей лампаде пригаси,
Задумчивые думы пригласи,
Измученный, у ночи на краю
Выдумывай любимую свою (1, 125).

У Тихонова: «В глуши угрюмой, лежа у костра, / Перебирать все думы до утра». Кстати, два стихотворения роднит и общий размер – пятистопный ямб. Визбор развивает лирический образ предшественника, конкретизируя его за счет любовной темы.

Первая строфа песни «Настанет день» (1978) представляет собой неожиданную, даже остроумную поэтическую «версию» сотворения мира, точнее – горного массива. Лирический герой здесь – своего рода демиург и в то же время… «играющий в кубики» ребенок:

Если изумрудную долину
Речкой разделить наполовину,
Вкруг поставить горы
И открыть просторы —
Будет юго-западный Памир (1, 321).