Русский ориентализм. Азия в российском сознании от эпохи Петра Великого до Белой эмиграции

Разумеется, Восток служил источником многих знаний и открытий – от изобретения китайцами пороха, книгопечатания и бумажных денег до индийских религиозных и нравственных идей. «Сколько здесь предметов для языковеда, поэта, философа, археолога, историка! Сколько тайн сокрыто в богатейшей природе!» – восхищается Ковалевский. Но и Запад, в свою очередь, сделал многое для обучения Востока. И благодаря «электрической силе» просвещения, как подчеркивает ученый, можно преодолеть разрыв, существующий между народами Азии и Европы.

Весной 1878 г. коллеги устроили 77-летнему Ковалевскому юбилей в честь 50-летия его выдающейся карьеры503. Отмечали его многочисленные достижения. Помимо прорывных работ по монгольскому языку и истории буддизма, Осип Михайлович воспитал несколько ведущих ученых следующего поколения, в том числе выдающегося китаеведа из Санкт-Петербургского университета Василия Васильева и Алексея Бобровникова из Казанской духовной семинарии. Возможно, самым одаренным его учеником являлся молодой бурят Доржи Банзаров. Однако плохое здоровье и профессиональные неудачи оборвали его сравнительно недолгую карьеру. Банзаров опубликовал первое в истории западной науки исследование монгольского шаманизма504. Скончался Осип Ковалевский вскоре после юбилея, в октябре того же года во время работы в читальном зале библиотеки Варшавского университета505.

В 1852 г. профессор сравнительной литературы Казанского университета Карл Фойгт изучил историю факультета востоковедения за предыдущее десятилетие506. Он нашел много поводов быть весьма удовлетворенным. Фойгт с гордостью перечисляет пять кафедр: арабско-персидской, турецкой, монгольской, санскритской и китайской словесности (армянская кафедра была закрыта в 1851 г. из-за малого набора). Всего этими сферами занимались шесть профессоров, а также несколько лекторов и преподаватель арабской каллиграфии. Фойгт с гордостью говорит об академических достижениях преподавателей, получивших не менее трех Демидовских премий за это десятилетие, различные награды и два бриллиантовых кольца лично от царя.

Востоковедение в Казанском университете процветало по многим направлениям. Университетская библиотека справедливо гордилась своим растущим собранием предметов восточной культуры, многие из которых были привезены Ковалевским, Березиным, Васильевым и другими учеными из далеких поездок. Когда в 1843 г. в Казань приехал вестфальский аристократ барон Август фон Гакстхаузен, то он отметил: «Ни одна другая библиотека в мире не располагает такой богатой коллекцией азиатских рукописей»507, и это вряд ли можно считать преувеличением. Благодаря интересу германских профессоров Бернхарда Дорна, Франца Эрдманна и бывшего ректора Клауса Фукса к нумизматике, в университете появилось самое богатое в Европе того времени собрание азиатских монет, а Ковалевский и другие, не чуждые приобретательству путешественники, передали родному заведению достаточно артефактов для открытия знаменитой комнаты восточных редкостей508. Одновременно, в 1829 г., под контроль издательства Казанского университета перешла «Азиатская типография», существовавшая при гимназии. Эта типография, основанная в 1800 г. по запросу татарских купцов, располагала редкими шрифтами, в том числе арабским, турецким, татарским, монгольским, тибетским и санскритским. Азиатская типография процветала, так как была первым издателем исламских религиозных текстов в империи, и продавала свою продукцию мусульманам как в России, так и за рубежом. Она стала самым главным источником дохода издательства509.

Единственной серьезной проблемой, отмеченной Фойгтом, было снижение набора студентов в последние годы. Достигнув пика в 1848 г., когда в отделении числились 42 студента, или 14 % от всех студентов университета, к 1852 г. количество слушателей курсов снизилось до 16 человек510. Помимо того, что от студентов требовалась немалая усидчивость для изучения экзотических языков, абитуриентов отпугивали также неясные перспективы трудоустройства. Хотя, вероятно, следовало бы ожидать высокий спрос со стороны государства на чиновников, знающих азиатские языки, но лишь немногим выпускникам удавалось получить такое место, где были бы востребованы их специфические знания и умения. По некоторым оценкам, менее трети выпускникам Казанского востоковедческого факультета удалось занять соответствующие должности511. Но даже здесь Фойгт видел основания для оптимизма. Уже в 1851 г. император приказал министру просвещения рассмотреть вопрос об улучшении подготовки будущих чиновников в знании ими восточных языков. У Фойгта были все основания полагать, что пожелания Николая трансформируются в улучшение возможностей для выпускников университета, и поэтому он предсказывал, что «будущность молодых ориенталистов Казанского университета представляет отрадную перспективу».