Русский серебряный век: запоздавший ренессанс

Правда, существовал момент, который разделял Розанова от Леонтьева. Эстетизм Розанова был аристократичен, он был связан с культом отдельных выдающихся личностей. Политические и исторические идеалы Розанова были связаны с демократией, аристократизм Леонтьева был ему чужд и по его происхождению, и по натуре. Поэтому он и заявлял, что согласен с Леонтьевым на эстетику, но не в признании только ее у богатых, на эстетику у бедных. И он находил эстетику бедных в быту, традициях, семье, религиозных обрядах. Во всем остальном Розанов чувствовал свою глубокую общность с Леонтьевым, разделяя с ним и антихристианство, и антиморализм. Находя в Леонтьеве два начала – монашеское и эллинское, Розанов несомненно отдавал предпочтение его «эллинскому эстетизму». «Эстетизм Леонтьева, его “алкивиадство”, как юный листочек, как молодая почка пробуждающегося Древа Жизни, от того, несмотря на монашество, так крепко и держалось на нем, а он сам в себе более всего ее любил, – что это-то и было залогом спасения и исцеления…»[210].

Розанов находил много общего в понимании истории у Леонтьева и Владимира Соловьева, но отдавал предпочтение первому. С Соловьевым у него были трудные и противоречивые отношения. Эти отношения существенно осложнились в результате полемики, которая произошла между ними в 1894 году. В то время Розанов сотрудничал в крайне правых журналах, публикуя в них статьи в защиту монархии и религиозной нетерпимости. Эти статьи вызывают естественную критическую реакцию Соловьева, который помещает в журнале «Вестник Европы» полемическую статью, где он сравнивает Розанова с Иудушкой Головлевым, изобличает его «елейно-бесстыдное пустословие». В ответной статье Розанов называет Соловьева танцором из кордебалета, который разыгрывает из себя пророка[211]. Позднее, уже после смерти Соловьева Розанов высказывает безмерное сожаление о том, что он не оценил должным образом учение Соловьева. «Чем я воспользовался от Соловьева, его знаний, души? Ничем. Просто – прошел тупо, как мимо верстового столба»[212].

Таким образом, Леонтьев остается главным философским источником, оказавшим влияние на Розанова. Под этим влиянием пишутся первые его книги – «Место христианства в истории» (1890), «Религия и культура» (1899) и «В мире неясного и нерешенного» (1901). Первая книга представляет собой сборник статей, опубликованных в газетах и журналах в течение 90-х гг. Большинство статей посвящены религиозным проблемам, здесь Розанов раскрывает связь религии и пола, анализирует отношение христианства к браку, дает критическую оценку аскетизму. Любопытно, что именно в этом сборнике Розанов впервые публикует свои афоризмы, которые он называет «эмбрионы». Из этих эмбрионов впоследствии вырастут такие хрупкие и изящные организмы, как «Уединенное» и «Опавшие листья».

В книге «Религия и культура», так же как и в позднейших – «В мире неясного и нерешенного» и «Люди лунного света» – Розанов дает резкую критику христианства. По его словам, христианство – «религия похорон», «религия смерти». В христианстве «прогорк мир», в нем исчерпалась первобытная языческая радость. В христианстве мир обледенел, вместе с ним наступил какой-то «мировой декабрь», когда все покрылось льдом. Христианство – отрицательная религия, т. к. она держится исключительно на запретах и ограничениях. В первую очередь оно отрицает плоть и пол. Христиане отказались от того мистического эротизма, которым проникнута вся культура семитского Востока.

Вся европейская культура со всеми ее переживаниями, грезами, надеждами, тревогами и страхами вышла из кельи монаха. По словам Розанова, христианство – ошибочная религия главным образом потому, что оно основывается на «Новом Завете» и совершенно забыло заповеди, содержащиеся в «Ветхом завете». «Ветхий Завет» благословлял чувственность, плоть и пол, он выдвинул заповедь «плодитесь и множьтесь», а «Новый Завет» забыл про все это. Он сместил фокус христианства с принципа размножения на идею аскезы и ограничения чувственности. Тем самым христианство пришло к неразрешимому противоречию: благословляя брак, оно осуждало пол и чувственность, без которых брак невозможен.