«Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы

Проамериканская ориентация многих эсеро-меньшевистских областных правительств подсказывала Вашингтону линию поведения, которая не укладывалась в упрошенные схемы по формуле «свой-чужой» и вызывала разочарование, даже осуждение, многих представителей Белого движения. В наиболее резкой форме эти настроения выразил адмирал А. В. Колчак летом 1918 г. в записке, в которой, оценивая шансы на получение помощи Белому движению со стороны союзников, писал: «СШСА заняли положение, сочувствующее большевистскому развалу и разложению России, особенно определенно высказанное в известном письме президента Вильсона к представителям так называемой советской власти (обращение Вильсона к IV Чрезвычайному Всероссийскому съезду в марте 1918 г.). Мне были ясны, особенно после недавнего личного пребывания в СШСА, полное непонимание их представителей положения вещей в России и представление их о происходящем государственном разложении России как о выражении демократической идеологии. Поэтому рассчитывать на помощь Соединенных Штатов в деле вооруженной борьбы с большевиками мне не представляется возможным»[501]. «Не поощряя политический сепаратизм в его абсолютной форме из-за боязни сыграть на руку Германии и Японии, — отмечал B. Л. Мальков, — Вашингтон благоволил к политическим силам, которые, во-первых, одним своим существованием создавали предпосылки укоренения областнического сознания, ослабляя тенденции к централизации, и, во-вторых, предполагали замкнуться на внутренних проблемах России, оставив в стороне вопросы внешнеполитические»[502]. Англичане, настроенные более решительно на поддержку сепаратизма в большевистской России, 31 октября 1918 г. направили госсекретарю США Р. Лансингу меморандум, в котором был поставлен вопрос о целесообразности поощрения отделения балтийских провинций от России[503]. Однако в своем ответе 27 ноября Лансинг попросил Лондон смирить пыл, проявить тактичность, считаясь с фактором оскорбленного достоинства у русского народа, сражавшегося в победоносной коалиции[504].

23 ноября 1918 г. сводный британо-французский отряд десантировался в Новороссийске, через месяц Франция высадила дополнительные войска в Крыму и Одессе, англичане отбили у турок Баку, установив военный контроль над Каспийским морем; британские боевые корабли заняли позиции на восточной Балтике, неподалеку от российских берегов. Рассматривая усилившуюся после заключения перемирия интервенцию стран Антанты (ее основным мотивом стало не создание Восточного фронта, а борьба с властью большевиков) как необъявленную войну, советские руководители в последние месяцы 1918 г. предлагали бывшим союзникам открыть переговоры о заключении мира[505], поручив НКИД предпринять все необходимые для этого шаги. Однако ответных шагов со стороны держав Антанты не последовало. Проигнорирована была и упомянутая выше нота Литвинова от 23 декабря 1918 г. с официальным предложением Великобритании, Франции, Италии, Японии и США заключить мир с РСФСР. Но вот тактика экономической блокады Советской России, выдвинутая Францией, получила широкую поддержку ее партнеров по интервенции.

27 октября 1918 г. премьер-министр Франции Ж. Клемансо в письме генералу Л. Франше д’Эспере, главнокомандующему французскими силами в юго-восточной Европе, дал указание разработать план с целью не только «продолжить в России борьбу против центральных держав, но осуществить экономическую блокаду большевизма и вызвать его крах»[506]. Министр иностранных дел С. Пишон в качестве основной позиции Франции в «русском вопросе» назвал директивы Клемансо от 13 и 21 декабря об организации «экономического окружения» России[507].