Русско-польские отношения и балтийский вопрос в конце XVI — начале XVII в.

В целом, можно констатировать, что под влиянием военных успехов стремления шведской стороны использовать договор с Россией для сохранения и расширения своих позиций в Прибалтике получили в данной инструкции еще более яркое и последовательное выражение.

Другой вопрос, который рассматривался в инструкции, — это вопрос о возможном союзе Швеции с царем против Речи Посполитой. Такой союз послы должны были заключить, разумеется, только после ратификации Тявзинского договора. При этом Швеция готова была взять на себя обязательство не заключать мира с Речью Посполитой, пока Россия не добьется удовлетворения своих требований. О каких требованиях могла идти речь, выясняется из адресованного русскому правительству документа — грамоты герцога Карла царю Борису от 13 января 1601 г.[442] В своем послании герцог советовал царю не мириться с поляками, пока они не уступят Полоцк, отнятый Баторием у царя Ивана. Конкретная постановка вопроса о возможном территориальном вознаграждении для России и готовность шведской стороны принять на себя определенное обязательство, чтобы Россия могла это вознаграждение получить, о чем в предшествующей инструкции не было речи, говорят о возросшей заинтересованности шведской стороны в соглашении с Русским государством.

Таким образом, в новом шведском проекте противоречивость главных целей шведской внешней политики нашла еще более яркое выражение: Россия должна была вести войну с Речью Посполитой ради упрочения шведского господства в Прибалтике, ущемлявшего русские национальные интересы[443].

Думается, герцог Карл должен был отдавать себе отчет в том, что его позиция по балтийскому вопросу мало приемлема для русского правительства. Однако он, по-видимому, рассчитывал на то, что его предложения открывают перед внешней политикой России широкие перспективы в другом направлении, ради реализации которых русское правительство согласится санкционировать установление шведской гегемонии в Прибалтике.

Возможность воссоединения белорусских земель с Россией, в реальности которой русское правительство могли убедить военные успехи шведов, была тем фактором, который, по замыслу шведских политиков, должен был предотвратить русско-польское сближение и привязать Россию к союзу со Швецией.

Однако уже на первой стадии переговоров[444] возникли большие трудности[445], когда русские представители[446] сформулировали свою точку зрения на сложившуюся международную ситуацию и свои условия русско-шведского соглашения.

Царь рассматривал шведское посольство как ответ на посольство Сукина и Дмитриева, посетившее Стокгольм осенью 1599 г., и ни словом не упоминал о ратификации Тявзинского мира. Тогда царь предлагал герцогу Карлу союз против Речи Посполитой в обмен на территориальные уступки в Эстонии. Герцог дал принципиальное согласие и обещал прислать посольство для дальнейших переговоров. Теперь, когда посольство прибыло, следует выяснить, на какие уступки готово пойти шведское правительство. При этом послам было одновременно сообщено, что за союз с Речью Посполитой против Швеции Сигизмунд обещал царю все земли в Прибалтике, некогда принадлежавшие Ивану IV (чего, как можно видеть из вышеизложенного, в действительности не было). Тем самым шведам давалось понять, что в качестве компенсации за русско-шведский союз Россия желала бы получить Северо-Восточную Эстонию с городами Тарту и Нарвой.

Таким образом, русские дипломаты применяли одинаковую тактику по отношению к обоим своим партнерам.

Однако стоит отметить, что проекты соглашения, предложенные польско-литовским и шведским дипломатам, были построены на основе существенно разных принципов. Если при переговорах с Сапегой речь шла главным образом о признании прав России на территории в Эстонии, не являвшиеся исторически частью Речи Посполитой и в момент переговоров не находившиеся под ее властью (России предстояло самой отвоевать их у шведов), то при переговорах со Швецией речь шла не о землях, занятых в Прибалтике поляками (прежде всего Рига), а о территориях, захваченных в конце Ливонской войны самими шведами, которые, очевидно, шведское правительство должно было передать русским властям.

В отмеченных различиях проявилась разная оценка русскими дипломатами возможностей обеих держав, с которыми они вели переговоры. Союз с Речью Посполитой гарантировал России победу над Швецией, в то время как союз со Швецией вовсе не гарантировал победы над Речью Посполитой. Поэтому, заключая союз со Швецией, русское правительство добивалось не признания своих прав на Полоцк и Ригу, так как было очень неясно, удастся ли эти права в данной ситуации реализовать, а возвращения своих старых владений в Северной Эстонии.