Русско-турецкая война. Русский и болгарский взгляд, 1877–1878 гг.

И чтобы лично убедиться в настоящем положении дела, на тот случай, если бы его высочество пожелал узнать подробности, посланный ординарец обходит за генералом траншеи. На самых опасных местах, там, где траншея насыпана только на высоту груди или где случался особенно сильный огонь, Скобелев любил останавливаться и вести разговор о совершенно посторонних предметах, не имевших ничего общего с грозной обстановкой: рассказывал, бывало, о Бухаресте и о том, как хорошо жилось ему там во время последнего отпуска. Едва только начнет светать и на Зеленых горах опять раздаются одиночные выстрелы, а вслед за ними залпы, и опять слышишь голос его высочества: «Дежурный, поезжай узнать, в чем дело». И опять то же самое и тот же ответ генерала Скобелева. Надо заметить, что в то же время на всех остальных позициях было совершенно спокойно, и, кроме одиночных выстрелов из крепостных ружей, в продолжение дня, а тем более ночью ничего не было слышно. Когда же генерала Скобелева назначили начальником резерва, расположенного в Учендоле, поручив ему атаковать Османа-пашу[491] в случае вылазки, а командование на Зеленых горах вверили другому лицу, — беспокойные перестрелки на этих позициях сразу прекратились.

VII

Вскоре мне пришлось отправиться под Елену. Получив телеграмму о деле под Еленой, его высочество передал мне в таких выражениях свое приказание:

— Под Еленой у нас неудача, наши сильно пострадали. Ты экстренно поедешь туда, от моего имени поблагодарить войска, чтобы улучшить их нравственное настроение; кроме того, узнай, отчего кавалерия прозевала и допустила неприятеля врасплох произвести нападение.

Под Еленой пострадали Севский[492] и Брянский полки, боевой славы которых его высочество был очевидцем еще в Севастополе во время Крымской войны[493]. Кроме того, они отличились на Шипке. От Богота до Елены 125 верст. Я выехал с 4 казаками и с корнетом Минквицем, возвращавшимся в свой полк. Почти до Тырнова мы с ним ехали вместе. Эти 125 верст я сделал менее чем в одни сутки на необыкновенно сильном 4-вершковом кабардинце, купленном у командира 2-й сотни Владикавказского казачьего полка, Пшеленского, останавливаясь кормить лошадей в Ловче, Сельви и Тырнове. Вследствие сильной усталости коней все мои спутники от меня отстали, кроме одного лишь казака, да и тот остался позади, не доезжая 15 верст до монастыря Св. Николая, куда я прибыл совершенно один и нашел там князя Святополк-Мирского, к которому подтягивалась бригада 11[-го] корпуса.

В следующий день я отправился на позицию, находившуюся по другую сторону ущелья, верстах в пяти от монастыря. Позиция, сильная сама по себе, по особенному характеру местности, весьма деятельно укреплялась; но людей, ее занимавших, я застал в невозможном виде: многие из них были без шинелей и мундиров, в одном только нижнем белье и сапогах, и кутались в полотнища от палаток. Между тем стояла холодная погода, от которой люди много страдали. Хорошо еще, что Орловская губерния прислала транспорта с теплой одеждой, табаком, чаем и прочими предметами, во многом облегчившими тяжкое положение Орловского, Брянского, Елецкого[494] и Севского полков. В тот же день у князя Святополк-Мирского собрался военный совет решить вопрос: следует ли атаковать турок, когда прибудет бригада 11[-го] корпуса, или же оставаться в оборонительном положении, защищая Тырново, а вместе с ними весь тыл Шипкинского и Плевненского отрядов? Я тоже присутствовал на этом совете, и когда он окончился, пожелали узнать мое мнение, как постороннего частного лица. Я отвечал, что, не зная подробностей обстановки и сил неприятеля, сказать что-нибудь положительное весьма трудно, но в общем мое мнение таково, что если можно наверняка одолеть турок, то это непременно следует сделать; если же успех сомнителен, то ввиду положения дел на Шипке и под Плевной и того обстоятельства, что в Тырнове, кроме лазарета, не имеется ни одного солдата, лучше оставаться в оборонительном положении. Вскоре затем получена была телеграмма из главной квартиры с известием о взятии Плевны и пленении всей 40-тысячной армии Осман-паши.