Русско-турецкая война. Русский и болгарский взгляд, 1877–1878 гг.

Таким образом Сулейман увидал себя отрезанным от Адрианополя, а лихим ночным боем под Филиппополем лейб-гвардии Литовского полка вынужден был с громадным уроном отступить в Родопские горы[501]. Казачий № 30 полк Грекова довершил неудачу Сулеймана, отняв у него последних лошадей. В Адрианополе его высочество отправился через Шипку и в Казанлыке встречал Новый, 1878 г. Обозы застряли на Шипкинском перевале, так что главная квартира налегке поспевала за передовыми отрядами Скобелева. Турецкие уполномоченные встретили главнокомандующего в Казанлыке, где и начали переговоры о мире; но так как они на требования его высочества не соглашались, то мы и дошли с ними до Адрианополя, а войска выдвинуты были вперед к Константинополю и заняли линию Чаталджи[502]. После подписания прелиминарных условий мира его высочество, ввиду своего расстроенного здоровья, просил султана выбрать для себя главную квартиру на берегу Мраморного моря, и так как назначенная комиссия в районе завоеванной нами местности не нашла удобного пункта для местожительства главнокомандующего, то султан предложил занять Сан-Стефано. По получении пригласительной телеграммы султана был составлен экстренный поезд, нас разбудили ночью, поставили в вагоны верховых коней и сотню гвардейских казаков, и только с этим ничтожным конвоем его высочество отправился в Сан-Стефано. У Чаталджи главнокомандующий произвел смотр войскам, находившимся под командой генерала Скобелева, которые в данную минуту составляли очень внушительную силу под рукой главнокомандующего. Когда после смотра его высочество опять сел в вагон, чтобы продолжать путь в Сан-Стефано, поезд был остановлен новым распоряжением из Константинополя. Так мы простояли на месте очень долго, почти до вечера, пока велись по телеграфу переговоры с Константинополем. Наконец долготерпение его высочества было исчерпано. Исполненный справедливого негодования на неблаговидные выходки константинопольских хитроумных политиканов, его высочество, как мне было передано достоверными лицами, приказал отправить в Константинополь следующего рода телеграмму: «Всему свету известно, что русский главнокомандующий приехал сюда для того, чтобы далее следовать в Сан-Стефано; поэтому, если его не пропустят гостем, то он войдет победителем, приказав собранным под ружье войскам немедленно штурмовать турецкие позиции». И действительно, стоявшие близ железнодорожной станции войска отряда генерала Скобелева были в полной готовности ринуться на Константинополь, по первому мановению своего горячо любимого августейшего вождя.

Вскоре после этого ультиматума была получена ответная телеграмма благоприятного содержания. Наш поезд тронулся вперед, а вслед за ним Скобелевский отряд. Таким образом, благодаря только решительности и непоколебимой силе воли его высочества, в эту критическую минуту спасены были честь и достоинство нашей армии, а следовательно, и всей русской державы, и Скобелевскому отряду удалось занять без капли крови целый ряд сильно укрепленных позиций, защищавших Константинополь на всем протяжении от Черного до Мраморного моря. В Сан-Стефано, составляющее как бы предместье Константинополя, его высочество приехал ночью и был восторженно встречен христианским населением этого городка, с иконами, хоругвями и факелами. Главнокомандующий проследовал пешком в отведенное помещение; мы же, ординарцы и прочие лица свиты, разместились где попало и заснули богатырским сном, ничуть не придавая особенно важного значения тому обстоятельству, что мы расположились на ночлег, как дома, с одной лишь гвардейской казачьей сотней среди расположения турецких войск, которые только утром следующего дня отошли дальше к Константинополю, уступив свои позиции впереди Сан-Стефано нашим войскам.

Вскоре заключен был мир, главнокомандующий отбыл в Россию, и мы, ординарцы, последовали за его высочеством.

Прибыв в Петербург, главнокомандующий был торжественно встречен на вокзале государем императором. Через несколько дней нас, ординарцев, откомандировали, снабдив прогонными деньгами и наградив двухмесячным отпуском, после которого мы должны были вернуться обратно в свои полки. Так закончилась счастливейшая пора всей моей жизни. По истечении разрешенного мне отпуска я поспешил вернуться в стоявший в городе Родосто[503], на Мраморном море, лейб-гвардии Гродненский гусарский полк принять 4-й эскадрон, с которыми прибыл 1 сентября 1878 г. в город Варшаву.

Уже 12 лет протекло со времени описанных мною событий, но все подробности пережитого счастливого прошлого, на ординарческой службе у августейшего главнокомандующего, храню с чувством истинного благоговения в моем признательном воспоминании.

Варшава,

28 января 1890 г.

А. М. Дондуков-Корсаков «Всякий думал пожать легкие лавры»